Успех ансамбля народного танца СССР в Соединенных Штатах Америки был поистине сказочным. За всю поездку советские танцоры не видели перед собой ни одного пустого кресла, ни одного скучающего зрителя. Более полумиллиона американцев смотрели их на сцене и 50 миллионов по телевидению. В ознаменование выступлений ансамбля были выбиты бронзовая и серебряная медали. Слово «триумф» было самым ходовым в газетных заголовках. Восторженные статьи, опубликованные в американской печати, могли бы заполнить том Большой Советской Энциклопедии.
Критики признавались, что не могут сохранять профессионального «судейского спокойствия», так как «только сфинкс может оставаться равнодушным, глядя на танцы этого ансамбля». Даже государственный секретарь США Джон Фостер Даллес так расчувствовался на концерте советских танцоров в Вашингтоне, что нашел для них теплые слова. «Так плясать, — сказал он, — могут только счастливые люди... Нет большего счастья, чем приносить счастье другим, а вы даете американцам истинное наслаждение».
Об одном концерте нельзя не рассказать. Это было первое выступление ансамбля в Лос-Анжелесе, близ которого расположена столица американской кинематографии Голливуд. Газеты писали, что не могут назвать ни одной голливудской знаменитости, которая не присутствовала бы в этот вечер на концерте. До начала представления танцоры не без тревоги посматривали на необычных зрителей, среди которых было столько знакомых лиц, мелькавших на экранах всего мира. Они знали, что Голливуд не любит аплодировать даже собственным детищам. Но для советского ансамбля этот зал, наполненный огромной толпой героев многих сотен кинокартин, оказался самым отзывчивым. После заключительного номера весь зал поднялся как один человек. Голливуд, как писали в газетах, «был у ног советских танцоров». Когда на следующий день Игорь Моисеев с группой танцоров посетил студию «XX век», съемки были прерваны: с нашими артистами хотели беседовать десятки актеров американского кино.
«Наш город — город автомобилей,— шутили репортеры одной из газет Детройта, — но в отношении танцоров Моисеева его население совершенно забыло про тормоза». «Ансамбль увез с собой сердце Сан-Франциско», — говорилось в местной газете после выступления советских танцоров в этом городе.
Дети Америки стали играть в «ансамбль Моисеева». Соорудив «бурки» из отцовских пиджаков, они изображают пляску «русских партизан». Они бы охотно исполняли и другие номера, но, по словам 8-летнего Джонни из одной американской семьи, у них «еще не получается прыгать по воздуху».
То, что творилось в залах различных городов США во время выступлений советских танцоров, одна калифорнийская газета назвала даже «политической демонстрацией в пользу Советского Союза». Это, конечно, нелепость, очевидная каждому, кто видел бурное восхищение зрителей из богатых слоев, заполнявших партер и ложи на некоторых концертах. Ближе к истине следующие слова другой газеты: «Хотя мастерство этой труппы является очевидной причиной той бури восторга, с которой американцы принимают этот образец русской культуры, все же только огромный резервуар скрытых дружеских чувств между народами Америки и России может полностью объяснить беспрецедентный энтузиазм, встречавший танцоров Моисеева повсюду, где они появлялись».
Наши танцоры постоянно ощущали живой интерес к себе со стороны простых американцев. Америка впервые за последние четверть века принимала у себя большой советский художественный коллектив и пристально наблюдала за каждым его шагом в работе и на отдыхе. Чтобы удовлетворить интерес своих читателей, газеты публиковали огромное количество фотоснимков и сообщали об участниках ансамбля все, что только могли узнать, а иногда и... придумать.
Из газет можно было узнать, у кого из танцоров и танцовщиц в Москве остались дети, сколько им лет, даже их имена, а также скучают ли по ним молодые родители. Одной из лучших солисток ансамбля, Лидии Скрябиной, приглянулся заводной плюшевый мишка. Она приценилась, но не купила. Это был первый день после приезда в Америку. Одна из двух крупнейших и конкурирующих между собой нью-йоркских газет посвятила этому эпизоду с игрушкой сентиментальный, но, в общем, благожелательный очерк. Тогда вторая газета приобрела плюшевого медведя и послала репортера с подарком к артистке. Подарок был вежливо отклонен. Позднее, с помощью персонала гостиницы, мишка все же проник в номер Скрябиной; его водрузили на столике, рядом с портретом ее 5-летнего сына. Этому тоже был посвящен в газете целый очерк.
В Сан-Франциско портовые ребятишки, удившие рыбу, предложили гулявшим по набережной танцовщицам из ансамбля свои удочки — «попытать счастья». Такой жест со стороны босоногого племени по отношению к взрослым на любых широтах есть знак наивысшего расположения, и он был оценен. Завязалась оживленная беседа на языке жестов, понятном всем рыболовам. К общему восторгу хозяев рыболовной снасти, Валентина Добрина поймала маленькую рыбешку. Эта история была отображена в печати и даже проиллюстрирована фотографией, как если бы девушка русского ансамбля поймала сказочную золотую рыбку.
Газетчиков удивляло, что, несмотря на тяжелую нагрузку: репетиции, концерты, приемы, переезды, — артисты ансамбля в свободные минуты превращаются в рьяных туристов и стараются осмотреть все достопримечательности американских городов. Газеты подробно описывали и эту сторону жизни советских танцоров.
Какие же выводы сделали американцы из своих наблюдений? Прежде всего им бросилось в глаза «сходство русских с нами самими; они совершенно такие же, только не говорят по-английски». Их забавляло, например, что русские девушки, как и американские, часто задерживаются у витрин универсальных магазинов, а молодые люди точно так же, как американцы, теребят их за рукав, напоминая, что пора спешить на репетицию... Но те из американцев, кто смотрел повнимательнее, разглядели, что в самих советских танцорах, как и в их искусстве, есть нечто новое, непривычное. «В них самих и в том, как они танцуют, есть нечто такое, — писал «Данс мэгэзин», — чего нельзя объяснить ни талантом руководителя, ни способностями и выучкой самих танцоров... Они как бы светятся радостью. И это заставляет зрителя поверить, что под ногами у них не сцена, а зеленый луг, а сверху им улыбается синее небо».
«Что же это такое? — спрашивают театральные критики.— Неужели все они, эти виртуозы русского пляса, к тому же еще прирожденные актеры? Или они на самом деле полны радости и каждый концерт для них праздник?»
Ответ на этот вопрос автор обозрения в журнале «Данс мэгэзин» нашел не на сцене, а за кулисами. Побывав на репетиции, он увидел, что там царит веселая и дружеская атмосфера творческого труда. «Все они, — говорилось в обозрении, — и в одиночку и в коллективе, сияют, как люди, которые уверены в своем будущем и окружены вниманием и любовью».
Театральный обозреватель «Чикаго трибюн» Сеймур Кейвин пришел к сходной мысли: «Они так хороши потому, что любят свое дело и готовы работать каждым мускулом, каждым нервом для своего ансамбля». «К тому же,— добавлял Кейвин,— русское правительство, по-видимому, заботится о том, чтобы у них было все необходимое для успеха».
Писатель Майкл Голд, признавшись, что впервые в жизни он слонялся у артистического входа, чтобы лишний раз взглянуть на эту чудесную молодежь, сказал: «Это советские люди!.. В странах, где все продается, не может быть создано такой чистой и яркой красоты».
Не всегда советские танцоры выступали как артисты, а американские — как зрители. Нередко роли менялись. Весь коллектив смотрел «Происшествие на западной окраине», поставленное талантливым американским балетмейстером Робенсом; а затем наши встретились со всей труппой, состоящей также в основном из молодежи, и даже провели с ними товарищеское состязание по мастерству.
На одну из встреч с любителями американских традиционных танцев в Нью-Йорке советские танцоры пришли, полагая, что им покажут эти танцы. Но после приветственного слова была дана команда: «Пусть каждый возьмет себе русского партнера», — и хозяева мигом расхватали русских артистов и смешались с ними в общем хороводе. На этой встрече, кажется, и родилась у Игоря Моисеева идея разучить народный американский танец «Вирджинский хоровод», который впоследствии исполнялся на бис на последнем концерте в каждом городе. Зрители всякий раз дружно отбивали такт ладошами и подпевали мелодию.
Наш ансамбль приглашали к себе в гости и миллионеры и простые труженики. Часто, чтобы не обидеть гостеприимных людей отказом, коллектив дробился на несколько групп. И все же число таких приглашений превышало все возможности ансамбля. Упомянем только о двух встречах.
Поля Робсона танцоры пригласили к себе поздно вечером, после концерта, на котором он смотрел программу ансамбля второй раз. Хозяев было сто человек, гостей — двое: Робсон и его жена Эсланда. Поль был глубоко взволнован концертом, а сейчас его волнение еще больше возросло: на него, не отрываясь, смотрели сто пар влюбленных глаз. Свою короткую приветственную речь он произнес по-русски. «Программа» встречи складывалась непринужденно, сама собой. Танцоры подарили певцу альбом пластинок с новыми советскими песнями. Одну из них — «Подмосковные вечера» — решили спеть. Спели очень хорошо — стройно и проникновенно. Затем запели «Полюшко-поле», которую Робсон очень любит, и его могучий голос присоединился к хору. Потом Робсон спел сам негритянскую песню «Мальчик-водонос», спел с такой силой чувства, что все сидели, не шелохнувшись, как завороженные...
В гости к Бетти Конрад ездила группа танцоров. Эта простая американка побывала на концерте ансамбля и решила пригласить нескольких человек к себе. Потом она говорила, что не надеялась, что артисты приедут к ней, их ведь приглашают разные знаменитости, а она «никто». Но ей очень хотелось посмотреть поближе русских артистов и поблагодарить их за доставленную радость. В письме она предупреждала, что ничего интересного или роскошного обещать не может: кроме сына и девяти дочерей, никакого богатства у нее нет, не пошлет она за гостями и машины, ибо в семье только один велосипед на всех. Наши танцоры сели в такси и поехали в гости к миссис Конрад, в небольшой домик над морем. Девочки сбегали к соседям за недостающими стульями и чашками. Семья не была бедной: муж миссис Конрад, гражданский летчик, неплохо зарабатывает. Но надо одевать, кормить и учить детей, а остальное съедает домик.
Во время таких встреч с простыми американцами часто высказывалась мысль о том, как было бы хорошо покончить с холодной войной и заменить ее той атмосферой дружбы, которая окружает выступления советских артистов в Америке и американских артистов в СССР. Эта же мысль часто высказывалась и в печати. И выступления советского ансамбля в США, по общему мнению, сделали огромный вклад в это дело. Сообщения о первых концертах советских танцоров чаще всего публиковались под заголовками: «Холодная война отступает перед искусством», «Танцоры Моисеева преодолевают барьеры холодной войны».
Лос-анжелесская газета, описывая встречу советских танцоров с местными исполнителями народных танцев, когда они совместно лихо отплясывали «Сквер-данс», сравнивала ее с «безудержным взрывом братских чувств во время встречи американских солдат и советских автоматчиков на Эльбе».
Успех советского ансамбля и теплые чувства сотен тысяч американских зрителей по адресу наших танцоров не всем пришлись по вкусу в Америке. Сначала несколько бульварных газет вроде «Дейли ньюс» пустили грязную утку, будто танцоры ансамбля — «переодетые агенты». Но это не возымело на публику никакого действия. Вся Америка смеялась над сказанной кем-то остротой: «Если русские «тайные агенты» так танцуют, то, что же будет, когда они пришлют сюда настоящих танцоров?»
Были и попытки саботировать концерты путем организации хулиганских дебошей. Но эта жалкая затея провалилась, встретив отпор со стороны самой публики. В Лос-Анжелесе у театра, где выступал ансамбль, можно было видеть рядом со щитом, призывающим бойкотировать ансамбль, другой, с надписью: «Куплю лишний билет за любую цену». Тип, пытавшийся хулиганить во время исполнения гимна Советского Союза, был тут же выброшен публикой из зала.
В Бостоне какой-то проходимец после заключительного номера концерта появился на сцене из-за кулис с антисоветским плакатом. Публика встретила его топотом и криками возмущения. Парень, по виду студент, вскочив из публики на сцену, изорвал плакат, за что был награжден аплодисментами. Полиция, правда, почему-то бросилась ловить студента, но тот скрылся в сочувствующей ему толпе, и в руках блюстителя порядка осталась только его клетчатая куртка. Многие жители Бостона заявляли артистам ансамбля, что они возмущены происшествиями не меньше, чем сами танцоры. То же говорилось и в письме, которое прислал в связи с этим инцидентом руководителю ансамбля ректор Бостонского университета.
В Нью-Йорке, когда 14 тысяч зрителей аплодировали советским танцорам в Мэдисон сквер гарден, у входа уныло бродил одинокий субъект с плакатом, призывающим... прекратить обмен артистами с Советским Союзом. На следующий день в сообщениях о концерте говорилось: «Голосование по культурному обмену состоялось. Четырнадцать тысяч — за, один — против».
Во время заключительного выступления ансамбля, передававшегося по телевидению, это голосование повторилось в масштабе всей страны. 29 июня в 8 часов по нью-йоркскому времени все телевизоры Америки были настроены на канал компании «Сибиас», в программе которой выступал ансамбль. Теперь компания завалена письмами и телеграммами, выражающими восторг по поводу передачи и благодарность за то, что она показала всей стране такое чудо искусства.
1 июля мы провожали коллектив ансамбля домой. За два с половиной месяца он дал 70 концертов при обычной норме 108 в год. Почти все свободные дни ушли на утомительные переезды из города в город. Все устали. Но никто из зрителей не увидел этой усталости. Последнее, самое ответственное свое выступление артисты провели с особым энтузиазмом и темпераментом, которому удивлялись сами.
На аэродроме все сияли, как никогда. Им было чему радоваться! Они славно поработали. А главное, они улетали в Москву. Это особенно хорошо чувствуешь, когда стоишь внизу на чужой земле и машешь рукой серебряным птицам, которые уносят домой эту шумную, веселую частицу нашей советской Родины.
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Из комментариев:
Наверное уже в те времена самые именитые коллективы больше гастролировали, а не выступали дома. Гастроли приносили большие деньги, да еще и в валюте.
Я поведаю вам "сказку" о том, как в маленький гарнизон Хороль прилетал на гастроли Большой театр в 1972 году.
То ли это было в ноябре, или в декабре, только труппа Большого театра, вылетевшая из Москвы на Ту114 должна была приземлиться в Токио. Только ведь Токио не принял по погоде, а ближайшая подходящая ВПП была именно у нас, аж 3700 м, ближайшая похожая, только в Хабаровске. Вот к нам, как на запасной аэродром, и посадили ТУ114 с труппой Большого театра. Два дня народ толпился вокруг гарнизонного дома офицеров, но попасть на концерт, то ли на репетицию удалось далеко не всем. По случаю, в наш богом забытый угол, в 40 км от Китая со своей культурной революцией, примчалось все начальство из столицы края Владивостока. Вот такая история, что и наш маленький гарнизон стал в один ряд с Лос-Анжелесом, где гастролировал ансамбль великого Моисеева.
