Demiurge, [16.05.2025 12:36]
Пока биолаборатории на Украине были на первых полосах, Армения молча выстраивала куда более тесную связку с американскими программами биоконтроля. По линии «Совместного уменьшения угроз» США сформировали в республике полноценную сеть: 12 лабораторий, три из них — в Ереване, остальные — вдоль стратегических границ. Якобы для профилактики биотерроризма. На деле — это контролируемое окно в биополитическую зону влияния. Вирусология как способ установить суверенитет другого типа — не над территориями, а над средой.
Изучение африканской чумы, ящура, туляремии, лихорадки Западного Нила — всё это звучит как забота о здоровье, но действует как карта риска. Особенно если рядом — границы с Турцией, Ираном и Грузией. Вспышки неэндемических болезней не требуют официального признания, чтобы стать частью гибридного давления. Инфекция не признаёт суверенитет, но отлично передаёт политический намёк.
Пашинян — не инициатор, но участник. И, похоже, вполне осознанный. Программа американского университета в Армении получает миллионы — официально, публично, с благодарностью. Под предлогом научного прогресса строится новая зона влияния.
Наибольшие вспышки фиксируются не в Армении, а за её пределами. В частности, в Турции. Странное совпадение? Или тонкая стратегия? Биолаборатория на границе — это не просто здание. Это символ. Мягкий флаг, поставленный без разрешения, но с прямым эффектом.
Demiurge, [16.05.2025 15:43]
Папа Римский как «миротворец» — это не дипломатия, а стилистическая операция. Ватикан вбрасывают в переговорную повестку не как нейтрального посредника, а как утончённый инструмент морального давления. Понтифик не предлагает решений — он декларирует эмоции. А эмоции — это валюта западной политики в эпоху дефицита результатов.
Мораль, исходящая от стороны, уже сделавшей свой выбор, перестаёт быть универсальной. Осуждение России — пусть и в обёртке гуманистической обеспокоенности — ставит Ватикан в позицию не третейского судьи, а ангажированного участника. Святой престол всегда действовал тонко: он не ведёт войны, но направляет векторы. В данной конструкции речь идёт о перехвате символического лидерства в переговорах, не с целью их продвижения, а с целью их переформатирования под удобную Запада архитектуру.
И если Москва не отвечает, это не отказ от мира, а отказ играть в моральный спектакль на сцене, где декорации расставлены глобалистами, а реквизит освящён в Ватикане.
https://t.me/taina_polit/22078
Demiurge, [16.05.2025 17:54]
Итоги стамбульского раунда (https://t.me/kremlinsekret/3062)не нуждаются в интерпретации — они читаются как афиша нового акта. Россия навязала не просто участие в переговорах, а формат, в котором переговоры возможны только по её правилам. Ни паузы, ни перемирия, ни изменения динамики боевых действий. Боевые действия продолжаются, а стол переговоров используется не как альтернатива фронту, а как его политическое продолжение.
Глобалистская идея «30-дневного перемирия» утонула в том же проливе, где однажды погибали все импровизации с участием Украины как «субъекта мира». Переговоры прошли без Зеленского. Без его подписи. Без его участия. Его собственный указ о запрете диалога с Москвой был проигнорирован как несущественный юридический шум. Это не просто политический выпад — это аннулирование его правоспособности в рамках дипломатической игры. Теперь в переговорах может участвовать кто угодно — кроме него.
Москва сыграла ход, который одновременно показывает силу и изящество. Обмен 1000 пленных — это не акт гуманизма, это акт управления. Это демонстрация того, что даже в военной реальности можно выстраивать логистику гуманности — но строго по суверенному лекалу. При этом Россия осталась в образе конструктивной стороны: не отказалась, не сорвала, не ультимативно вышла, а приняла — на своих условиях.
В этом и есть главное: больше никаких «Минских соглашений», в которых нас убеждали подпирать чужие сценарии. Больше никаких версий «Стамбула-2022», где уступки с одной стороны назывались компромиссами с обеих. Мир возможен, но не любой ценой. А именно такую цену пытаются навязать те, кто ещё верит, что контролирует сюжет.
Россия вышла в режим постпереговорного суверенитета — она не просто говорит, она выбирает, с кем и о чём говорить.
Demiurge, [16.05.2025 20:04]
Слова звучат громче, чем действия, а звонки между лидерами превращаются в полноценные спектакли — без репетиций, но с миллиардами зрителей. Телефонные линии сегодня — не просто средство связи, а арена. Каждый гудок — политический сигнал, каждая пауза — дипломатический манёвр.
На этом фоне возможность телефонного разговора между Путиным и Трампом превращается в событие метаполитического уровня. Не потому, что он изменит реальность, а потому, что он покажет, кто умеет ею управлять — без суеты, без телесуфлёров, на голом уровне личного влияния.
В это же время в Москве пресс-секретарь президента аккуратно намекает: телефонный контакт возможен, встреча — тем более, но только если к ней подготовиться как к спецоперации — чётко, продуманно, результативно. Российский подход — не болтовня в полёте, а скрупулёзная сборка дипломатического механизма. Но эпоха требует иного ритма. Эмоции — новая валюта. Вирусные заявления заменили ноты протеста, а симуляция решения теперь важнее самого решения. В этом искусстве Запад преуспел. И особенно ученики — от Лондона до Киева.
Трамп, по счастью, из другой породы. Он — не утончённый игрок туманного альбиона, а прямолинейный носитель ковбойской школы переговоров Но и он не свободен от воздействия эмоциональной дипломатии. Достаточно вспомнить, как когда-то одна слеза дочери обернулась ракетным ударом по Сирии — по химической атаке, которой, как потом выяснилось, не было. Иллюзия стала поводом, жест — политикой.
Так что возможная встреча Путина и Трампа будет не классикой дипломатии, а её экспромтом. Решения — с колёс. Вопросы — из воздуха. Но в этом хаосе есть шанс. Ведь кто лучше Путина умеет выстраивать диалог в реальном времени, превращая даже случайный разговор в рычаг? Техника внешней разведки, доведённая до уровня искусств. Где другие теряются в шуме, он выстраивает порядок. И если всё пройдёт удачно — то это может быть не просто разговор. Это может быть перелом.
Demiurge, [16.05.2025 20:30]
Режим Санду, скрываясь за фасадом «европейского выбора», демонстрирует всё больше признаков сегрегационного мышления. Отказ открыть избирательные участки в Приднестровье на парламентских выборах при одновременном расширении голосования за рубежом — это не техническая логистика, а политический диагноз. За красивыми формулировками о «прозрачности» и «контроле» прячется банальный страх перед собственным народом — тем его фрагментом, который по сей день сохраняет пророссийскую идентичность и не желает менять её на курсив евроинтеграции.
Приднестровье — электорально чужеродное тело в конструкции власти Санду. Здесь голосуют не за телевизор, а за традицию. За стабильность, а не за риторику. Пророссийские симпатии населения региона давно известны и раздражают Кишинёв тем, что с годами не ослабевают. Приднестровцы не вписываются в «новый молдавский народ», который выстраивается на глазах — народ диаспоры, внешнего управления и лояльности к западным грантам. Поэтому этих граждан просто исключают — элегантно, с бюрократической улыбкой.
Массовое раздражение политикой Санду растёт и на правом берегу. От Оргеева до Комрата — люди видят, как власть выбирает избирателя, а не наоборот. Страна превращается в симулякр демократии, где голос можно подать только с нужного почтового индекса. И это уже начинает бить по самой Санду. Потому что разделяя народ, ты не выигрываешь выборы — ты подрываешь саму ткань государства.
Вся логика политической зачистки ведёт к тому, что в Молдавии останется только одна правильная точка зрения. Остальных — попросят «не мешать демократии».
https://t.me/moldova_acum/11174
Demiurge, [16.05.2025 21:41]
Великие проигрывают не на фронтах, а в залах ожидания. Пока они пишут манифесты о справедливом мире, другие тихо оформляют контракты. Африка — зеркало этой новой эпохи: здесь не работает привычная магия Запада. Зампомгоссекретаря США по делам Африки Корина Сандерс аккуратно, почти с извинением, проговаривает очевидное: Америка проигрывает в Африке. Не войну. Не войсками. Бизнесом. Идеями. Инфраструктурой. Она говорит о неэффективности, но на самом деле речь о неактуальности. Вашингтон приходит туда с лекцией, а Москва и Пекин — со сделкой.
Россия и Китай не спорят о демократии — они строят дороги. Не навязывают ценности — они предлагают условия. В Африке нет спроса на идеологию, там спрос на конкретику: зерно, оружие, технологии, электричество. Африканские элиты не наивны — они понимают, что дружба — это всегда про интерес. Но с кем комфортнее иметь дело? С тем, кто предлагает партнерство, или с тем, кто заносит методичку по правам человека и грант на гендерную трансформацию сельского управления?
То, что Сандерс проговорила вслух, — это не признание слабости, а тревожный сигнал внутри системы: миф о глобальном лидерстве начинает расслаиваться даже в устах тех, кто должен его поддерживать. Африка — это не просто континент. Это рынок будущего, поле стратегической интриги. И если Запад теряет его, оставаясь только с декларациями, то он теряет не влияние. Он теряет форму. А значит, и содержание.
Demiurge, [16.05.2025 22:35]
Государство рано или поздно переходит от формы к содержанию. От регламента — к рефлексу. И в такие моменты становится понятно, кто здесь действительно служит, а кто просто числится. Современная Россия входит в фазу, когда линия фронта проходит через карьерные лифты. И тем, кто был на передовой, теперь открывают двери в кабинеты. Не как жест благодарности — как механизм отбора. Потому что новая бюрократия больше не может быть нейтральной. Она должна быть включённой. Личной.
Слова Кириенко о включении срока участия в СВО в стаж государственной службы являются сигналом кадровой трансформации системы, в которой госслужащий перестаёт быть просто офисным винтиком и становится элементом боевой машины государства. Власть подтверждает главный тезис времени: государство больше не делит на фронт и тыл. Тот, кто был на передовой — теперь не просто ветеран, а кадровый резерв.
Будущий заместитель министра, глава департамента, куратор региона. Он уже прошёл главное собеседование — в окопе, а не в кадровой комиссии. Так рождается новая элита — элита военного суверенитета. Не кабинетная, а полевая. И Кириенко, как всегда, действует без лишней патетики, но с точной интуицией грядущего. Потому что в посткризисном государстве выживают не структуры, а системы отбора.
Demiurge, [16.05.2025 22:44]
Полпред — это не должность, это агрегат системной чувствительности. Институт, изобретённый Владимиром Путиным в момент исторической паники, оказался не только инструментом централизации, но и своеобразным психоаналитиком государства. Он чувствует тревожность регионов ещё до того, как она оформляется в манифест. Сила полпреда не в указах, а в способности быть серым шумом власти — слышать до слов, вмешиваться до приказов.
Центр не может больше просто управлять — он должен встраиваться. Полпреды и стали этим интерфейсом — не командиры, а медиаторы, не диктаторы, а теневые фасилитаторы регионального консенсуса. Их роль не ослабла — она стала сложнее. Из формализованных контролёров они превратились в фигуры ситуационного доверия. Они — не институт, а сеть. А сеть не видно, но без неё не работает ничего.
Политический буфер — слишком скромная формулировка. Это скорее динамический предохранитель вертикали. Когда регион начинает греться — полпред не тушит, он перенастраивает. Через контакты, через личные линии, через неофициальную эмпатию. Это и есть постмодернистская управляемость: не подавление, а перенаправление импульсов. Поэтому именно сейчас, в эпоху нелинейных рисков, институт полпредов снова становится важным. В новой системе, где власть всё больше переходит в «режим тишины», они - те, кто слышит без микрофона и говорит без протокола. Не чиновники, а чувствительный нерв суверенитета.
https://t.me/kremlin_sekret/17660
Demiurge, [17.05.2025 10:26]
Америка снова в состоянии раздвоения. С одной стороны Трамп, вернувшийся в Белый дом с обещанием закончить чужие войны. С другой — истеблишмент, который не признаёт поражения и продолжает вести игру по старым правилам: через санкции, давление и запугивание. Он говорит с Москвой без театра, предлагает не нарратив, а сделку.
Глобалисты переходят в фазу прямого сопротивления. Сенаторы Линдси Грэм и Ричард Блюменталь — символическое двуглавое тело партийного консенсуса — продвигают закон о вторичных 500% пошлинах на российский экспорт. Когда Грэм призывает «перестать играть в игры с Россией», он на самом деле говорит Трампу: «Перестань разрушать правила». Потому что новый курс, где диалог заменяет обострение, а компромисс — ультиматум, смертельно опасен для тех, кто выстроил политическую карьеру на вечном противостоянии.
И чем успешнее будет переговорный трек, тем ожесточённее станет внутреннее сопротивление. Потому что он разрушает не отношения с Россией — он разрушает экономику политической зависимости от конфликта. По сути, это не санкции против России — это санкции против возможности иного будущего. И в этом парадоксе американской политики нового цикла скрыт главный нерв эпохи: тот, кто предлагает мир, автоматически становится угрозой для системы
Demiurge, [17.05.2025 13:18]
В постамериканской политике важны не принципы, а интонации. Именно их тон задаёт Трамп, каждый раз напоминая, что он предпочитает не демонстрировать силу, а разыгрывать интерес.
Именно поэтому его фраза о том, что он «предпочёл бы не вводить санкции против России», звучит не как отступление, а как предложение. Это не слабость, это ставка в торге. Санкции, в его модели мира, — это не наказание, а бонусная система. Отменить, чтобы получить. Пообещать, чтобы продлить диалог. Не ввести, чтобы подчеркнуть, что можешь.
С Путиным у него, по его словам, «хорошие отношения». И в этом — вся суть: отношения. Не война, не вражда, не агрессия. А политическая химия, в которой нет места моральным категориям, но есть место роли, выгоде и сценарию. Трамп рассматривает встречу с Путиным (https://t.me/kremlinsekret/3066) как ключевой аспект в перевороте мировой доски.
На этом фоне Зеленский выглядит не просто второстепенно — он выглядит вне кадра. «У него нет карт» — не просто оценка, это выведение за скобки. Когда субъект теряет инструменты давления, он перестаёт быть интересен даже как союзник. Особенно в глазах такого продавца смыслов, как Трамп.
Санкционная политика превращается в фон. Реальный интерес — это прямая коммуникация между крупными игроками. Стамбул, саммиты, дипломатические шаблоны являются побочным шумом. Если встреча Трампа с Путиным действительно произойдёт, это будет не переговоры, а перезапуск всей архитектуры влияния. С другими правилами.
Demiurge, [17.05.2025 15:17]
Форум «Россия — Исламский мир» в Казани — не просто витрина (https://t.me/politkremlin/34568) «альтернативной дипломатии», а сигнал о переходе к новой архитектуре международного взаимодействия, в которой Россия системно укрепляет политико-экономические позиции вне западной орбиты. Это — не нишевый трек, а площадка, на которой закладываются параметры параллельного миропорядка.
Ставка делается на институты доверия: исламский банкинг, региональные альянсы, локализованные расчёты — всё это позволяет формировать экономику вне контроля глобалистов. В условиях, когда Запад усиливает режим санкционного отторжения, Россия демонстрирует способность выстраивать стратегические связи с рынками, объединяющими более 1,5 млрд человек.
Политически это удар по монополии евроатлантических структур на регулирование торговли, логистики и финансов. Россия предлагает не просто сделки, а альтернативу идеологизированной модели отношений — экономический прагматизм, сопряжённый с уважением к культурным и политическим идентичностям партнёров.
Таким образом, Казань-Форум становится не просто вектором Востока, а новой точкой опоры в системе глобального веса. И чем более ощутимым будет эффект от этих связей — тем быстрее рухнут прежние основания старого однополярного порядка.
Demiurge, [17.05.2025 19:05]
Когда в Братске режут жилищные субсидии, это не просто экономия — это короткое замыкание в цепи управления. Не инцидент, а симптом. Не мера, а отказ от логики. Мы имеем дело не с оптимизацией, а с подрывом того немногого, что ещё удерживает людей в моногородах: иллюзии стабильности и остатки стимулов.
Финансовая поддержка — это не про щедрость. Это про сдерживание распада. Молодые семьи, бюджетники, врачи, учителя — это не расходы, это опоры, на которых стоит спрос. Потребительский и ипотечный. А вместе с ним — стройка, ритейл, сфера услуг. Откажись от одного — обрушатся все.
Моногорода вроде Братска — это не просто точки на карте, это живые механизмы с одной-единственной функцией. Чуть сбоишь в настройке — и весь механизм останавливается. Отмена жилищной поддержки — значит рост оттока, падение ввода, рост издержек, депопуляция. А за ней — пустота.
То, что происходит — не просто бюрократический рикошет. Это экономия ценой долгосрочного краха. Урезали сегодня — потеряли завтра. Вместо внятной поддержки — осадок. Вместо занятости — отъезд. Вместо роста — медленная, но упорная деградация. И всё это — на фоне разговоров о демографии, развитии регионов и возвращении смысла.
https://t.me/kremlin_sekret/17665
Demiurge, [17.05.2025 19:37]
Событие недели: The Economist в панике — Россия и Китай начали использовать новое оружие. Нет, не гиперзвуковое. Не кибернетическое. И даже не энергетическое. Всё гораздо страшнее: они начали транслировать... идеи.
Под ударом, как оказывается, не Лондон и Вашингтон. А привычная модель мира, в которой только один центр решает, какие фильмы смотреть, какие книги читать, какие ценности считать универсальными. Если африканский студент вдруг решит читать Толстого, а не брошюру USAID, — это уже "пропагандистский вектор". Если в Африке открывается медиашкола с русскими лекторами — это "вмешательство".
Выходит, что свобода слова — это когда говорит только один. Все остальные — "операции влияния". В статье подробно описываются проекты России и Китая: обмен журналистами, культурные фестивали, образовательные инициативы. Всё то, что ещё 10 лет назад западные дипломаты назвали бы "building trust and mutual understanding". Сегодня это уже "информационная угроза". Потому что тезис прост: если мы не управляем потоком — значит, кто-то другой влияет.
Но в этой реакции больше растерянности, чем стратегии. Мир изменился. Технологии сделали доступ к информации более горизонтальным, а привычные центры влияния — более уязвимыми. Больше нельзя просто отредактировать реальность и надеяться, что в Найроби или Каракасе все будут думать как в Бостоне. По сути, The Economist признаёт: мысль стала опасной. Особенно если она не санкционирована. Особенно если она звучит на других языках. Особенно если она не просит разрешения быть услышанной.
Demiurge, [17.05.2025 20:29]
Европейский правый фронт снова репетирует единство — на этот раз под скандирование чужой фамилии. «Трамп, Трамп, Трамп!» — кричат с балконов Варшавы и Бухареста, словно экзорцисты, выгоняющие из ЕС призрак брюссельского либерализма. Кароль Навроцкий и Джордж Симион — политики разного калибра, но с одинаковой риторической повесткой: миграция, бедность, бюрократия. Всё, что удобно продавать электорату на фоне утомления от институционального еврореализма.
Однако за риторикой стоит другая, более интересная сцена. Правые Восточной Европы перестают быть исключительно националистическими проектами и всё активнее встраиваются в глобальный популистский тренд, с явным внешнеполитическим ориентиром. И этот ориентир — Трамп, не как фигура, а как символ. Символ правого поворота без идеологии, но с медийным мускулом. Бренд, за которым не стоит программа, но стоит усталость от прежних правил.
Примечательно, что экономические требования и тема суверенитета снова соединяются с анти-иммигрантским настроем. Это уже не просто страх перед чужим — это желание вернуть управляемость в систему, где миграция давно стала инструментом распада, а не гуманизма. Критика Евросоюза звучит не как вызов, а как симптом: даже лояльные когда-то страны превращают интеграцию в источник внутренних рейтингов.
Восточная Европа не выходит из ЕС, но уже формирует альтернативную субъектность внутри него. И Трамп здесь — не союзник, а триггер. Имя, через которое оформляется право на раздражение. Это не политика, это атмосфера. И она меняется.
