Меркантильная борьба с украинским православием как архетип украинства
Ростислав Ищенко
20 июля 2025
Окончательно победить Украину можно, только победив украинство. Победить украинство можно, только полностью отменив Украину. Чтобы отменить Украину полностью, необходимо не только занять её территорию и демонтировать все государственные и общественные структуры, но и в обязательном порядке обеспечить жёсткий внешний контроль любой местной власти, даже самой заслуженной и пророссийской, даже сплошь состоящей из честно партизанивших (грудь в орденах) совершено лояльных (лояльнее некуда) людей.
Причина вовсе не в наследственной бандеровщине. Наследственных сознательных бандеровцев, готовых десятилетиями сидеть в схронах и тюрьмах «за волю», там после катастрофы украинской государственности окажется потрясающе мало, большинством будут «недовольные русские», которые моментально забудут, как они радостно скакали на майдане, забудут, что «Америка с нами» и «весь мир с нами», забудут про «москалей на ножи», про «Крым украинский или безлюдный», про «их детей», которые «будут сидеть в подвалах, когда наши пойдут в школу», и прочие свои «невинные шутки» последнего двадцатилетия.
Они будут отчаянно не любить победителей просто за то, что те победили, а они, выходит, поставили не на ту лошадь: прощай мечта о «паре рабов и копанке». Кто-то, разумеется, будет ненавидеть не только за разрушенные мечты о европейском рае, но и за своих погибших на фронте родственников, за материальные потери. Но и эта ненависть не будет абсолютной, просто бытовая москвофобия займёт место бытового антисемитизма.
Пишу «москвофобия» потому, что это не будет в прямом смысле русофобией. Вернувшись в Россию, большинство из них вновь начнёт считать себя русскими, разумеется, «со знаком качества» — «лучшими их русских», «единственными настоящими русскими». Для этого в украинской мифологии есть отдельная легенда, гласящая, что великороссы — это продукт финно-монгольского скрещивания, укравшие у своих славянских соседей (тех самых «великих укров») русское имя, что «великие укры» и есть «настоящие русские».
Впрочем, псевдонаучные изыски о народе, создавшем все цивилизации, написавшем все книги, родившем всех великих людей и сделавшем все научные открытия, — забава рефлексирующей интеллигенции. Простой народ на Украине знает, что «москали» — практически один с ними народ. Прабабушки от них теряли голову и невинность, у всех полно родственников (даже родных сестёр-братьев), переехавших «в москали» и ставших «москалями», которых оставшиеся на Украине никак не отличают от ранее живших в России «москалей».
Но родня роднёй, а самые «русские» (русее не бывает), надо понимать, всё равно украинцы. Просто раньше (в 1990–2025 годах) они презирали «москалей» за то, что те слишком русские, а теперь будут презирать за то, что те «недостаточно русские». Мы ещё прочтём книги о том, как украинцы «покорили Сибирь», «освоили Дальний Восток» и «спасли Россию, победив в СВО прозападных мятежников-галичан», всё это, разумеется, без какого-либо участия «москалей», народа «братского, но не такого возвышенного». А на бытовом уровне рассказы о том, как ворвавшиеся на Украину «дикие орды москалей» вывозили невиданную в их дремучих лесах «роскошь»: пылесосы, микроволновки, стиральные машинки, унитазы и асфальт — будут обрастать всё новыми «подробностями» «от очевидцев».
Понятное дело, что такие карикатурные «москали» не могли победить «настоящих русских» — «великих укров». Легенда объяснит, что войну выиграли «бесчисленные орды» бурятов, якутов, корейцев, китайцев и иранцев. Последние очень важны, так как именно они, найдя по недосмотру американцев и израильтян забытые «древними украми» при строительстве Персеполиса чертежи атомной бомбы, снабдили «дикие орды» современным оружием, что не позволило безумно высокоразвитым, но крайне ответственным «украм» победить: пришлось проиграть, чтобы спасти человечество от ядерного апокалипсиса.
В целом новый народный эпос решит три вопроса:
• позволит «украм» комфортно и без рефлексии начать встраиваться с «своё» новое государство и претендовать в нём на лидерство;
• вернёт в зону комфорта взаимоотношения с русскими родственниками и знакомыми (что необходимо для адаптации к новым условиям), позволив при этом и дальше оплакивать «погибших героев» и проклинать их убивших «вороженьок» без какого бы то ни было когнитивного диссонанса и без ущерба хорошим и, главное, полезным отношениям с русскими родственниками;
• позволит и дальше в условиях катастрофического экзистенциального поражения чувствовать себя «победителями» и «сверхчеловеками» — «единственными настоящими русскими».
Таким образом, несмотря на поражение и полное преобразование окружающей политической среды, внутренняя структура — кристаллическая решётка украинского общества — не изменится. Она вообще крайне прочна, таковой её сделали столетия пограничной жизни с постоянно сменяющимися идеологически диаметрально противоположными системами правления, к каждой из которых приходилось как-то приспосабливаться, чтобы выжить, сохраняя при этом некую внутреннюю оппозиционность каждой.
Если коротко, то внутренняя суть украинства заключается в том, чтобы при любых внешних переменах, с какой бы скоростью они ни происходили, сохранять не только бытовой комфорт и максимально возможный материальный достаток, но и психическую устойчивость, базирующуюся на неуязвимом самоуважении. Что бы ни происходило, какие бы ошибки ни допускались, какие бы преступления ни совершались самим украинцем или от его имени, совесть должна быть спокойна, чувство собственного достоинства непоколебимо, уверенность в своей правоте незыблема.
На архетипическом уровне формула украинства заключается во фразе анекдотического приятеля, говорящего плюющему в него преданному им товарищу: «Тю, ты шо обидывся?» В русском есть далёкий аналог: «Ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак», но последняя поговорка просто констатирует определённый распространённый в бюрократических иерархических системах тип рабочих отношений, она не обладает эсхатологической полнотой украинского аналога, одной фразой описывающей историю, стремления, цель и смыл жизни многих поколений общества, сформировавшегося на пограничной украйне Русского мира.
Украинское общество предельно атомизировано, но при этом обладает поразительной цельностью. Украинцы — каждый за себя, но всегда вместе против чужаков. Но лишь до момента, когда силу чужака можно использовать в борьбе с соплеменником за собственное благополучие. Они могут жестоко биться до последнего против какого-нибудь майдана, но после победы последнего спокойно идут на службу майдану (и наоборот).
Верхи презирают низы, а низы ненавидят верхи, но как только нестабильная судьба пограничья приводит к смене позиций, бывшие магнаты ничтоже сумняшеся идут на поклон к бывшему холопу, искренне славя его мудрость, позволившую ему так высоко подняться, и ожидая очередного поворота колеса фортуны, которое вновь вознесёт их на вершину. Никакой украинец не удивится отношению к себе «как к богу, сошедшему с небес», ибо искренне считает, что он «этого достоин».
Круговорот власти, капиталов, влияния в обществе может происходить бесконечно и безостановочно, но только между своими (между украинцами). Своих они чуют на генетическом уровне. Своим может стать даже австралийский абориген, если стереотипы украинства имманентны ему на уровне архетипа. В то же время местный житель, родившийся от десятков поколений местных жителей, будет восприниматься как чужак, если украинский архетип ему не свойственен, хоть бы он даже спал в вышиванке и щебетал исключительно на галицийском диалекте мовы.
В целом украинское общество можно охарактеризовать как предельно замкнутую, но способную к кооптации новых членов (интуитивно воспринимаемых обществом как свои) коррупционно-конформистскую структуру — коллектив эгоистов, ставший коллективным эгоистом. Одновременно нуждающиеся друг в друге для противостояния окружающему миру с целью охраны своего образа жизни и сражающиеся друг с другом за повышение своего благосостояния за счёт остальных членов общества.
Как работает этот механизм, прекрасно видно на примере борьбы украинского государства с УПЦ.
Самые жёсткие репрессии против УПЦ организовали два президента, один из которых сам был её прихожанином и даже служил в алтаре (Порошенко), второй, будучи атеистом, тем не менее в ходе своей предвыборной кампании выступал с критикой давления на УПЦ (Зеленский). Сама УПЦ была и остаётся вполне лояльной украинским властям, а её прихожане (по крайней мере крещёные ею люди) составляют большую часть украинских военных на фронте. На Западе есть жёсткие противники православия в целом и УПЦ в частности, но есть и влиятельные силы, считающие, что репрессии против УПЦ компрометируют режим и поддерживающие его страны Запада. Трамп, в отличие от Байдена, украинской религиозной повесткой в принципе не интересуется.
Вроде бы как никакого смысла в репрессиях против УПЦ нет, но они продолжаются. ТЦК уже начало хватать даже митрополитов подходящего для мобилизации возраста. А на тех, кто постарше, есть СБУ. Казалось бы, абсурд? Но только не с украинской точки зрения.
На самом деле власти опробовали уже и блокаду Киево-Печерской и Почаевской лавр, и силовое давление на монахов и знают, что какого-то серьёзного силового противодействия в случае силового закрытия они не встретят. Позиция большинства «православных» украинцев — позиция боксёра Усика, который клялся, что будет защищать украинское православие от погрома, но потом «передумал», да и сами иерархи никогда не призовут (на уровне церкви, а не отдельных личностей) к силовому противостоянию властям.
Тем не менее крупные монастыри не захватываются, занятие отдельных приходов и перевод их в ПЦУ по большей части инициатива местных властей, а то и вовсе «активистов»-националистов-атеистов. На иерархов давят, но не додавливают, в то время как куда более влиятельных, имевших прекрасные связи и поддержку на Западе, обеспечивавших серьёзные вливания в бюджет и рабочие места сотням тысяч людей олигархов давно разогнали.
Что это за «битва нанайских мальчиков», в которой украинская власть, с одной стороны, предпринимает очевидные и жёсткие репрессии против УПЦ, не будучи вынуждена к этом у каким-то серьёзным давлением Запада, а с другой, откровенно не добивает её до конца, хотя имеет такую возможность?
Это типичный украинский подход. Пару лет назад репрессии против церкви были востребованы американской администрацией Байдена. И они начались. Но УПЦ — организация богатая, и влиятельных друзей в украинской элите у неё полно. За так друзья, конечно, ничего делать не будут, но за деньги всегда с кем надо договорятся и добычей с гонителями церкви поделятся, чтобы те не слишком усердствовали. В результате формируется экономический кластер, базирующийся на выкачивании из УПЦ денег в обмен на ограничение репрессий. Чтобы платили исправно, им говорят, что Лондон, Вашингтон и рептилоиды с Нибиру требуют закрытия и роспуска УПЦ «уже вчера» и её «друзья» из последних сил сдерживают «девятый вал» репрессий. В то же время против слишком гордых, не желающих платить священнослужителей репрессии (в назидание другим) проводятся крайне жёстко, да и в принципе они не останавливаются, ибо нет репрессий — нет дохода у «защитников УПЦ.
Пока не проявится окончательный геополитический победитель, подобная подвешенная ситуация может длиться годами и даже десятилетиями. Чем дольше откупается жертва, тем сильнее её друзья и враги привыкают к этому источнику дохода и тем меньше у них стимул менять что-либо в любую сторону. Украинская коррупционная система довела саботаж любой деятельности до степени высокого искусства. На Украине потому ничего и не работает, что задача заключается не в том, чтобы что-то работало, а в том, чтобы кто-то платил за сохранение неопределённой ситуации.
В этой мутной воде почти каждый член общества ловит свою рыбу: кто-то крупную, кто-то сущую мелочь, но никто не уходит без добычи. Люди так привыкли в подобному взаимоотношению власти и общества, что анекдот про украинца, который на вопрос, что бы он сделал, если бы был царём, ответил: «Нацарював бы соби корову та й втик», — давно перестал быть анекдотом.
Вот эту-то общественно-экономическую и одновременно психологическую основу украинства и предстоит нам сломать, чтобы больше никогда Русский мир и русские люди не становились жертвами какой-то «украинской идеи». И это будет не легче, чем победить на фронте, ибо в этом заключается «душа народа» — квинтэссенция украинства. Без внешнего давления этого не добиться.
Но и задача сохранения от поглощения украинством людей, назначенных с ним бороться, не менее сложна. Так что процесс «деукраинизации», который, по сути, и является денацификацией и никакой другой денацификации там быть не может, обещает быть долгим, тяжёлым и сломает ещё не одну русскую судьбу. Украинство, на первый взгляд, безобидно, вызывает почти мгновенное привыкание и лечится с огромным трудом.
Лучше всего, если родители воспитывают иммунитет к нему с детства.
