АНТОН КАНЕВСКИЙ | 12.07.2019

Чего они боятся?

«В чём смысл Украины? Это что, вторая Россия?»

В разожжённом на Украине мегаскандале, который привёл к срыву запланированного телемоста между Москвой и Киевом, несложно увидеть циничные политтехнологии. Но нельзя не отметить и другое – паническая реакция украинского «истеблишмента» и национал-патриотической «общественности» была абсолютно искренней. Если кто-то и стоял за взрывом эмоций, захлестнувшим украинское медиапространство буквально за 2-3 часа и заставившим быстро реагировать перепуганного Зеленского, то этот кто-то попал в десятку.

Возможность открытого диалога жителей Украины и России ввергла украинских «патриотов» в состояние ужаса. Хотя, казалось бы, что страшного в общении граждан двух стран, оказавшихся в непростых отношениях? Даже при вооружённых конфликтах обычно подчеркивается, что война идёт не с народом другой страны, а с её правительством.

А главное, отчего такой страх, если вы считаете себя правой стороной? Придите на телемост и в прямой дискуссии докажите свою правоту. Наконец, используйте возможность пробить брешь в «путинской пропаганде». Ведь дискуссии боится только тот, кто чувствует себя откровенно слабее оппонента.

Так почему телемост был объявлен «угрозой для национальной безопасности и территориальной целостности Украины», а Генрокуратура возбудила дело «о покушении на совершение государственной измены»?

Ответ можно найти в комментарии одного из создателей скандального сайта «Миротворец», а ныне заместителя министра по вопросам временно оккупированных территорий и вынужденно перемещённых лиц Георгия Туки: «Я не сомневаюсь в том, что это только первый шаг в использовании одного из ресурсов так называемой мягкой силы. За ним последуют другие шаги в том же направлении, которые фактически будут агитировать население Украины вернуться в лоно "великого братского народа"».

Вот чего они боятся! Боятся пропаганды, которая может оказаться действенной! И у них есть веские причины, лежащие далеко за границами 2014 года. Украинские «элитарии» отлично понимают, а порой и публично признают, что полученная в 1991 году независимость была отнюдь не итогом «вековой борьбы и чаяний украинского народа». Она была для них подарком, свалившимся с неба.

Ну не испытывали украиноязычные, тем более русскоязычные, жители Украины никаких притеснений по этническому признаку ни в Российской империи, ни в СССР! Они воспринимали единую страну как свою! Идеи украинского национализма, если не брать в расчет Галицию, разделяло не более 2–3% населения. Да, может быть, 10-20% по пьяной лавочке болтали иногда на кухне о том, что они «кормят кацапов».

Я вспоминаю эпическую фразу, произнесённую моим сослуживцем, когда в 1990 году начался «парад суверенитетов»: «Всех (сепаратистов) скрутить в бараний рог, а вот Украину – отпустить!» То есть всякие литовцы и грузины ещё вызывали у него праведный гнев гражданина единой страны, но для Украины идея незалежности, воспринимаемая почти исключительно в «колбасном» аспекте, звучала привлекательно.

Эта масса людей спокойно восприняла катастрофу 1991 года и даже голосовала «за независимость» на референдуме, но без фанатизма. Неслучайно президентские выборы в один день с референдумом выиграли не заслуженные борцы за незалежность Черновил или Лукьяненко, а номенклатурщик из КПСС Кравчук (60% голосов) – его меньше опасались в плане национализма.

А мотивы «элиты» были как раз очевидны. Они формулируются словами украинского гимна: «Запануєм і ми, браття, у своїй сторонці» – партноменклатура мечтала «пануваты» и распоряжаться Украиной без оглядки на «товарищей из Москвы». К ней примыкали доморощенные ЛОМы («лидеры общественного мнения»), представители местной (в первую очередь киевской) интеллигенции, над которой довлел провинциальный комплекс неполноценности перед более успешными московскими коллегами.

Лучше быть «первым на деревне»! За годы независимости расплодился самодостаточный «политический класс», «малый народ», включающий не только политиков, но и их обслугу: политологов, экспертов, журналистов и, конечно, новых сверхбогатых (олигархов), у которых остальные служили в подтанцовке.

Овладев ситуацией в 1991 году, «малый народ» не обманывался относительно народа «большой Украины». Всегда существовал страх того, что любое сближение с Россией в экономической, культурной сферах будет иметь «далеко идущие последствия».

Примеры, когда соседние страны говорят на одном языке, оставаясь независимыми государствами (США и Канада, Германия и Австрия), находясь друг с другом в тесных политических, экономических, культурных отношениях, большинство украинских «элитариев» считало неприемлемыми. Ведь США и Канада были в составе одного государства (Британская империя) двести пятьдесят лет назад, Германия и Австрия – всего семь лет во времена нацизма. Подавляющее большинство канадцев и австрийцев являются, так сказать, «урожденными» патриотами своих стран, ощущают себя канадцами и австрийцами, немцами, но не «германцами» или, скажем, «североамериканцами». Граждане этих государств не видят смысла кардинально менять государственное устройство. Тем более данные государства пребывают в тесных, глубоко интегрированных отношениях: свободное пересечение границы и перемещение рабочей силы, отсутствие таможенных барьеров, единое культурное пространство, а у Австрии и Германии и единая валюта.

В «паре» же Украина – Россия ситуация противоположная: есть общая многовековая история единой страны, прервавшаяся всего четверть века назад, в которой украинцы никогда не ощущали не только ущемления, но и никакого дискомфорта. Более того, никому и в голову не пришло бы отнести украинцев к «нацменьшинствам», как, скажем, грузин или молдаван. Материальных же аргументов в пользу раздельного существования и вовсе никаких: разница в доходах между жителями РФ и Украины за время независимости последней стала почти трёхкратной в пользу россиян.

И если не получается с материальным обоснованием независимости, приходится всячески педалировать культурные, ментальные, языковые отличия. Поэтому речь идёт не только о вытеснении русского языка, но и о «дерусификации» украинского языка, о стремлении сделать максимально непохожим на русский.

Популярно объяснил это в своё время политолог Вадим Карасёв (в быту – человек русскоязычный) на одном из шустеровских шоу: «Если у нас будет господствовать русский язык и как государственный язык, и как наиболее распространенный язык в государстве, то скажите мне, в чем смысл украинского государства? Есть Россия, там русский язык ... В чем смысл Украины? Это что, вторая Россия?»

Действительно, в чём смысл Украины, если она неотличима от России? В чём смысл её «самостийного» существования?

Киевское издание «2000» ещё в 2012 году писало: «Представляются совершенно напрасным трудом попытки убедить нашу «элиту» в экономических преимуществах интеграции в ТС и ЕЭП перед «евроинтеграцией». «Европа» с ее «демократическими ценностями», а главное – высоким уровнем жизни, просто стала новым обоснованием «извечного» лозунга «Геть от Москвы». Также смысл «европейского выбора» в том, чтобы развести Украину и Россию по разным геополитическим углам, заручиться поддержкой мощных союзников, не желающих реинтеграции на постсоветском пространстве».

Евромайдан стал логической кульминацией «чаяний» украинской элиты, а последовавший вооружённый конфликт, изображаемый пропагандой как «российско-украинская война», действительно сделал «соседнюю державу» для многих украинцев «извечным врагом», о чём и мечтал в массе своей «малый народ».

Однако это только с одной стороны. С другой стороны, значительно возросло количество тех, кто желает максимально возможного сближения с Россией. И куда повернётся маятник общественного сознания, если антироссийская пропаганда притихнет, а в экономике не будет никаких сдвигов к лучшему? Ответ очевиден.

Поэтому необходим «железный занавес» между Украиной и РФ, между обычными людьми, связанными миллионами родственных связей. Максимально полная информационная блокада выглядит для украинских правителей единственной спасительной мерой. Отсюда и страшная паника, какую произвело в украинском «малом народе» предложение поговорить.