Так чего удивляться... Вы же истории даже своего народа ничерта не знаете..... ждете когда в телевизер расскажут.....
... в польской армии в сентябре 39-го года было не "до 100000 польских евреев."..... а было мобилизовано более 150 000 евреев ...... и в этом нет ничего удивительного.... перед ВМВ евреи составляли 10% населения Польши..... перед самым началом ВМВ в конце августа было призвано 1 455 000 граждан Польши....... 10% это и есть примерно 150 тысяч .....
Кстати ради справедливости...... ДО войны евреи такого счастья как воевать за Польшу в полном обьеме права не имели ..... существовал приказ польского ГенШтаба, который запрещал набирать евреев в авиацию, флот и разведку, в танковые и войска связи и т.д. ..... 74% служили в пехоте..... 14% в артиллерии .... и было их во всей польской армии чуть более 13 000 евреев ..... ну а когда понадобилось "мясо" - вот тогда к удовольствию Вашего историка и Вашему шоку и было призвано 150 000 не имеющих навыков ...... которые безусловно по мнению "израильского историка" отстояли бы Польшу ...... мрия гарная...... чисто украинская ..... историк Ваш не с Украины родом ?
Благодарить не надо... просто выпейте валидолу от восхищения полученными знаниями и для нивелирования последствий шока ..... 

Канал называется Дибил хедер ?
Покажите этому "историку" эту карту... и спросите себя... в каком месте поляки могли бы "отстоять страну" учитывая что собственное руководство свинтило к этому времени в Румынию ?

.. да кстати.. а Вас с вашим "историком" не интересует что стало с польскими евреями ПОСЛЕ 1945 года и куда они делись ?

Еврокомиссия приняла решение проложить кабель протяжённостью более тысячи километров и стоимостью 45 млн евро до Грузии. Он должен улучшить цифровую связь Европы с Кавказом и снизить зависимость от сетей, проходящих через территории России. Financial Times

---

Страны G7 и Евросоюза намерены заблокировать импорт российского трубопроводного газа по направлениям, где Москва ранее сократила поставки. Financial Times

«Решение о запрете импорта российского газа предотвратит возобновление экспорта российского трубопроводного газа по маршрутам в такие страны, как Польша и Германия», — сообщает газета.

Отмечается, что это будет сделано для того, чтобы Запад сокращал использование российского газа. По мнению главы газового аналитического отдела ICIS Тома Марзека-Мансера, в Европе считают, что их газовые запасы высоки и оптовые цены на них в пределах нормы.

Ранее в Евросоюзе заявили, что Эстония, Латвия и Литва рассматривают возможность ускоренного отключения от российского газопровода «Дружба».

На британском военном корабле совершена диверсия — неизвестные перерезали на нем 60 электрических кабелей

Строящийся военный корабль королевского флота Великобритании HMS Glasgow повредили неизвестные. На судне перерезано 60 электрических кабелей — таким образом, строительство и монтаж электропроводки как минимум затянутся и усложнятся.

По одной из версий, кабели перерезаны из-за того, что подрядчик британского МО не выплатил зарплату работникам. Официальные причины повреждения пока что не названы.

---

Прочёл статью в Bloomberg, про то, как российские хакеры ставят на уши всю Европу, российские агенты выходят на улицы европейских городов чтобы устроить "посеяние раздора", Россия дезинформирует и устраивает военные провокации, манипулирует общественным мнением, подрываем единство поддержки расширения НАТО. И как только у нас на всё это времени и людей хватает? Парадокс!

  Походу Зеленский обделался при посещении Папы в Риме....

https://exxpress.at/selenskyj-bei-papst … panne-auf/

Первод ....

Комментарии ...

На сайте Washington Post опубликована (https://www.washingtonpost.com/world/20 … ranscript/) "частичная" расшифровка интервью с Зеленским под бодрым заголовком "Украина должна победить!", сводящаяся к мощнейшему жабогадюкингу "стратегических партнёров". Но в интернет-архивах есть более полная. В чем различия?

Само интервью состоялось 1 мая, и некоторые основанные на нем статьи выходили в последующие дни. Суть в том, что журналистам WP попали в руки некие документы, якобы не относящиеся к скандальному сливу "архивов Пентагона", но также затрагивающие некоторые чувствительные моменты для киевского режима.

Некоторые интернет-пользователи заметили, что ранее на сайте висела другая расшифровка, которую не называли частичной; она сохранилась в интернет-архивах.

При внимательном сопоставлении выясняется, что из доступной сейчас версии исчез следующий фрагмент:

Washington Post: Из документов следует, что ГУР, ваше разведывательное управление, поддерживает негласные контакты с Пригожиным, об этих контактах вам было известно, включая встречи с Евгением Пригожиным и офицерами ГУР. Это правда?

Зеленский: Это вопрос военной разведки. Вы хотите, чтобы меня осудили за государственную измену? И поэтому очень интересно, если кто-то говорит, что у вас есть документы или если кто-то из нашего правительства рассказывает о деятельности нашей разведки. Я также хотел бы спросить у вас: с какими источниками в Украине вы контактируете? Кто рассказывает о деятельности нашей разведки? Ведь это самое тяжкое преступление в нашей стране. С какими украинцами вы разговариваете?

За этим следует ещё несколько реплик, в которых журналисты заверяют Зеленского в том, что вопросы основаны исключительно на утёкших американских документах и никто из украинских чиновников об этом с ними не говорил.

Washington Post: Я могу вам точно сказать, какая есть информация о Пригожине и ГУР. 13 февраля начальник Главного управления разведки Украины Кирилл Буданов проинформировал вас о российском плане дестабилизировать Молдову с помощью двух бывших сотрудников Вагнера. Буданов сообщил вам, что рассматривает российскую схему как способ изобличить Пригожина, потому что "мы имеем с ним дело". Вы поручили Буданову сообщить президенту Молдовы Майе Санду, а Буданов вам сказал, что ГУР сообщило Пригожину о том, что он будет объявлен предателем, работающим на Украину. В документе также говорится, что Буданов ожидал от россиян использования подробностей тайных переговоров Пригожина с ГУР и встреч с офицерами ГУР в Африке…

Зеленский: Слушайте, если честно, ну вы просто что-то читаете, что-то говорите. Я просто не понимаю, откуда вы это берете, с кем разговариваете и так далее. Вы рассказываете о том, как я встречался с Будановым. Это говорит о том, что вы — как бы это выразиться? Похоже, что у вас есть люди, у которых есть какие-то записи, или у вас есть доказательства, или у вас что-то есть, потому что так оно и выглядит. Вы опять делаете, прошу прощения, то, что делали раньше. Вы публикуете какую-то информацию, которая не помогает нашему государству. Так что я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Я не совсем понимаю вашу цель. Ваша цель помочь России? Я имею в виду, это означает, что у нас разные цели. Каждый из этих вопросов просто демотивирует Украину, демотивирует определенных партнеров помогать Украине. Ну, так или иначе, я просто не понимаю вашей цели.

Перепалка с Зеленским в том же духе продолжается еще довольно долго, и в конце из нее явствует, что он считает, что Washington Post откуда-то добыла документы, на которые ссылается, целенаправленно, а не изучила то, что оказалось доступно на серверах Discord благодаря действиям Джека Тейшейры (по официальной версии произошедшего, сложившейся сначала в американской прессе, а затем в следственных органах).

https://t.me/Politnavigator/126497

---

Полный текст и перевод....

Стенограмма интервью Зеленского: Украина должна победить
Персонал Вашингтон Пост
13 мая 2023 г., 15:14 по восточному поясному времени

https://www.washingtonpost.com/world/20 … ranscript/

КИЕВ, Украина — Украина и президент Владимир Зеленский находятся в центре внимания всего мира уже более 14 месяцев — с тех пор, как Россия начала вторжение, в результате которого погибли тысячи украинских мирных жителей и многие другие подверглись оккупации. Давление на Зеленского и его страну не ослабевает, поскольку западные партнеры теперь ждут, когда Киев применит недавно переданное современное вооружение, в том числе боевые танки, в долгожданном весеннем контрнаступлении.

Вы есть в Телеграме? Подпишитесь на наш канал, чтобы быть в курсе последних новостей о войне России на Украине.
Исполнительный редактор Washington Post Салли Бузби, редактор по иностранным делам Дуглас Джел, редактор по России и Восточной Европе Дэвид М. Херзенхорн, глава украинского бюро Изабель Хуршудян и главный корреспондент по Украине Шивон О'Грейди взяли часовое интервью у Зеленского 1 мая в здании президентской администрации в Киеве. . Они обсудили ожидаемое контрнаступление, просочившиеся документы американской разведки, раскрывающие конфиденциальную информацию об Украине, и беспокоит ли его то, как президентские выборы в США повлияют на поддержку его страны.

Ниже приводится частичная стенограмма интервью, переведенная и слегка отредактированная для ясности. Зеленский говорил на украинском языке, если не указано иное.

Вопрос: Украина много месяцев планировала контрнаступление. Можете ли вы рассказать нам о каких-либо особенностях? Что вам нужно, чтобы добиться успеха?

О: Большое спасибо за ваш вопрос. Во-первых, мы не планируем контрнаступление месяцами. Для нас это приоритетный вопрос, поэтому нам нужно было заранее подготовить свои планы. И это правда. Это понимают и наши партнеры. Есть проблемы в ряде областей. Первый вопрос — это, конечно же, боеприпасы. Говорю это как приоритет — не потому, что хочу пожаловаться, а потому, что это ресурс, без которого невозможно контрнаступление. Но хочу четко сказать, что без этого ресурса оборона государства невозможна. Дело не только в контрнаступлении. Вопрос в том, чтобы провести контрнаступление и не потерять те территории, которые у нас есть. Несмотря на то, что мы сильнее — я думаю, мы более мотивированы, чем Россия. НО ТЕМ НЕМЕНЕЕ, мы должны все подготовить и запастись оружием и мотивированными людьми, чтобы не потерять своих людей. Поэтому самое главное, что нам нужно, это ресурсы для уже составленных планов. Честно говоря, на это влияет и погода. Это абсолютный факт, потому что, скажем так, земля должна быть пригодна для нашего оружия. У нас нет такой широкой номенклатуры бронетехники. Да, и нашему врагу тяжело, эти погодные условия. Но они будут на защите в этом сценарии. Я считаю, что они потерпели неудачу в своем наступлении. Они потерпели неудачу, возможно, частично. Они пытаются — мы видим, что время от времени они предпринимают попытки атаковать, но, тем не менее, увязают в тине своих решений. В грязи отсутствия мотивации своих военнослужащих. И, конечно же, теперь вы видите, какую тактику они избрали. Они разрушают места полностью. Значит, у них нет военной тактики. Они поняли, что не могут вербовать мотивированных людей, и начали… мощную тактику использования Вагнера [бойцов], потому что их собственные военные неспособны. И расстреливают [своих] вагнеровцев [войска], если те отступают. Вот как они выбирают действовать. Что касается каких-либо разумных операций, то мы не видим, чтобы их сторона проводила их на поле боя, поэтому они выбрали другую тактику. Они не могли ни обойти нас поодиночке, ни окружить, ни атаковать. Везде они добивались лишь частичных успехов или успехов на ограниченное время, а затем вновь отбрасывались нашими войсками. И вот, они пришли к тактике, которую применяли в начале войны в каких-то деревушках. Теперь им все равно, маленькая это деревня или большая. [Эта тактика] — это полное уничтожение всего, всей инфраструктуры, зданий, мирных жителей и т. д. То, что мы видим в Бахмуте, если смотреть на него с неба, если у вас есть какие-то спутниковые возможности смотреть на эти снимки, вы увидите, что абсолютно все разрушено. …Как только будет завершена поставка вооружений, которые были согласованы с нашими партнерами, мы будем готовы к контрнаступлению, разумеется, с учетом изменения погоды. А цель остается прежней — деоккупация нашей территории. если у вас есть какие-то спутниковые возможности посмотреть на эти снимки, то вы увидите, что разрушено абсолютно все. …Как только будет завершена поставка вооружений, которые были согласованы с нашими партнерами, мы будем готовы к контрнаступлению, разумеется, с учетом изменения погоды. А цель остается прежней — деоккупация нашей территории. если у вас есть какие-то спутниковые возможности посмотреть на эти снимки, то вы увидите, что разрушено абсолютно все. …Как только будет завершена поставка вооружений, которые были согласованы с нашими партнерами, мы будем готовы к контрнаступлению, разумеется, с учетом изменения погоды. А цель остается прежней — деоккупация нашей территории.

Использованные 105-мм гильзы лежат в гражданском гараже на окраине Часового Яра на востоке Украины, недалеко от битвы за Бахмут. (Эд Рам для The Washington Post)
В: Достаточно ли у вас войск для начала контрнаступления? И затем заменить любые потенциальные жертвы?

О: Большое спасибо. Наша основная тактика с самого начала войны и еще до войны — тогда это была не тактика, а мое отношение к людям — это то, что мы должны контролировать всю нашу территорию, но мы также должны спасти как можно больше людей. возможный. Во время войны наша тактика не изменилась. Мы понимаем, что война забирает у нас людей. К сожалению, она забирает смелых и, к сожалению, забирает лучших. Но тем не менее мы понимаем, что несмотря на контрнаступление — а мы его будем делать — мы должны добиться того, чтобы максимально минимизировать потери. Итак, когда мы говорим, что нам нужно, нам нужно все, что позволяет нам защищать людей, — артиллерийские системы и дальнобойная артиллерия. Кстати, мы не понимаем, в чем тут проблема с системами большой дальности, ракетами большой дальности. Проблема с нашими партнерами заключается в том, что Я думаю, они боятся, что мы можем применить их на территории России. Но я всегда говорил нашим партнерам: «Слушайте, наша задача — деоккупировать нашу территорию. У нас нет одноразовых снарядов, и у нас нет таких мишеней. У нас есть приоритетная цель, на которую мы тратим имеющийся у нас боезапас. И тратим на деоккупацию чисто украинских территорий». Но нам нужно будет сделать это с ракетами и системами большой дальности. Так что теперь я не совсем понимаю, скажу вам откровенно, почему мы не можем получить дальнобойную артиллерию. Потому что задача дальнобойной артиллерии точно не в том, чтобы использовать ее на территории России. И я верю, что мы справимся с этим дефицитом. Мы работаем над этим во многих областях. И я скажу вам откровенно, мы [работаем] на разных континентах, чтобы добиться этого. И конечно, в любом случае, в условиях полномасштабной войны — а это значит [в плане] полномасштабной деоккупации наших территорий, абсолютно всех — нам нужна авиация. В настоящее время мы проигрываем в небе. Мы всегда говорим, что сила нашего народа превышает силу Российской Федерации. Думаю, мы сильнее России и в плане мотивации. На поле боя, на земле мы показали, на что способны. Но мы абсолютно разумные люди. Если у них абсолютное превосходство в небе, то так тому и быть. Чтобы решить такую ​​проблему, вы должны быть честны в этом. И наши партнеры также, мы хотели бы получить их поддержку, чтобы предоставить нам истребители западного стандарта, конечно же, F-16. Есть и другие истребители, [Еврофайтеры] и так далее. Есть разные имена. Мы работаем со всеми из них, чтобы получить что-то в этой области.

В: Что касается контрнаступления, есть ли у вас какие-то конкретные ожидания относительно того, что вам нужно сделать? И что ваши вооруженные силы должны показать, чтобы сохранить поддержку, которую вы имеете сейчас и поддержку в будущем?

Ответ: Смотрите, мы независимое государство. И хотя у нас есть партнеры, мы принимаем решения, несмотря ни на что. [О] куда мы идем, в каком направлении мы движемся… и о ходе наших действий. Но, конечно, в этой последовательности мы снова зависим от поддержки наших партнеров. Мы не хотим потерять их поддержку. Мы не можем идти к определенной цели, когда не уверены, что у нас достаточно оружия, достаточно подготовки офицеров… что у нас достаточно для выполнения той или иной задачи. Поэтому, конечно, мы рассматриваем, что мы можем получить от наших партнеров и на что мы можем рассчитывать. И вот почему это так. … Смотрите, никто не ждет [от этого контрнаступления] столько, сколько мы. Скажу вам откровенно, я не уверен, что абсолютно все наши партнеры верят, что мы способны сломить Российскую Федерацию. Действительно, доверие наших партнеров к нам выросло. В том, что есть большая разница между тем, как мы начали войну, и всеми моими диалогами с партнерами, и тем, как я оказывал на них максимальное давление, чтобы они помогли; то, что есть огромная разница между тем, что было до полномасштабной войны в плане нашей поддержки и тех сигналов, которые я давал нашим партнерам, и тем, что происходит сейчас — их доверие к нам выросло. Он умножился во много раз, так что он не вырос в процентах, а умножился во много раз. Я благодарен за это, конечно, многим — и нашим военным, и нашим людям, которые встали и не убежали, и нашим партнерам. Что ведь в этом, наверное, и сила демократии, что даже когда в тебя не особо верят, все равно есть диалог. И это важно, что наши партнеры не закрыты. Это было также очень важно, потому что вы не можете просто верить. Тем не менее, мы говорим здесь о более прагматичных вещах. Это не о вере в Бога. И именно поэтому вы должны доверять. И все это доверие мы строим соответствующими мощными шагами в Украине и, конечно же, дипломатией. И вот почему — я знаю, что среди некоторых партнеров есть скептицизм, что будет страшно, если Украина освободит абсолютно все свои территории. Но я, например, могу жить с этим скептицизмом. И я считаю, что чем больше у нас будет побед на поле боя, честно говоря, тем больше людей поверит в нас, а значит, мы получим больше помощи. Это мои выводы. мы говорим о более прагматичных вещах здесь. Это не о вере в Бога. И именно поэтому вы должны доверять. И все это доверие мы строим соответствующими мощными шагами в Украине и, конечно же, дипломатией. И вот почему — я знаю, что среди некоторых партнеров есть скептицизм, что будет страшно, если Украина освободит абсолютно все свои территории. Но я, например, могу жить с этим скептицизмом. И я считаю, что чем больше у нас будет побед на поле боя, честно говоря, тем больше людей поверит в нас, а значит, мы получим больше помощи. Это мои выводы. мы говорим о более прагматичных вещах здесь. Это не о вере в Бога. И именно поэтому вы должны доверять. И все это доверие мы строим соответствующими мощными шагами в Украине и, конечно же, дипломатией. И вот почему — я знаю, что среди некоторых партнеров есть скептицизм, что будет страшно, если Украина освободит абсолютно все свои территории. Но я, например, могу жить с этим скептицизмом. И я считаю, что чем больше у нас будет побед на поле боя, честно говоря, тем больше людей поверит в нас, а значит, мы получим больше помощи. Это мои выводы. И вот почему — я знаю, что среди некоторых партнеров есть скептицизм, что будет страшно, если Украина освободит абсолютно все свои территории. Но я, например, могу жить с этим скептицизмом. И я считаю, что чем больше у нас будет побед на поле боя, честно говоря, тем больше людей поверит в нас, а значит, мы получим больше помощи. Это мои выводы. И вот почему — я знаю, что среди некоторых партнеров есть скептицизм, что будет страшно, если Украина освободит абсолютно все свои территории. Но я, например, могу жить с этим скептицизмом. И я считаю, что чем больше у нас будет побед на поле боя, честно говоря, тем больше людей поверит в нас, а значит, мы получим больше помощи. Это мои выводы.

Надгробие с портретом президента России Владимира Путина и русскими словами «Путин глупый» стоит на контрольно-пропускном пункте недалеко от Краматорска на востоке Украины. (Эд Рам для The Washington Post)
Вопрос: И сейчас вы настаиваете на том, чтобы не вести переговоры с [президентом России Владимиром] Путиным?

О: Послушайте, мы имели дело с разными Путинами. Это совершенно разный набор черт в разные периоды. Путин не один, у Путина есть окружение. Они приняли соответствующие решения. В 2019 году их коллективный организм — Кремль во главе с Путиным — сказал, что «да, мы, наверное, найдем дипломатическое решение». Я очень хотел этого. В 2020 или 2021 году весь этот коллективный разум что-то еще придумывал в своих головах, но не вступал с нами в диалог и не делал всего того, о чем мы с ними договорились в 2019 году. Нельзя сказать, что Путин один начал полномасштабную война в 2022 году. И было бы, если честно, просто обидно за всех тех людей, которые погибли. Они несут за это большую коллективную ответственность. И именно поэтому я просто не готов с ним разговаривать. Я не готов разговаривать с этим коллективом. Не потому, что кто-то упрям, а потому что они выбрали путь уничтожения Украины — полномасштабный путь. Поэтому мы не можем ни с кого снять ответственность. Здесь есть коллектив, и он отвечает за агрессивную войну — полномасштабную, продуманную войну с желанием уничтожить все живое. А перед этим они кое-что пообещали — и не только Украине, но и всем лидерам, — что не будут вторгаться. То есть мы имеем дело с людьми, с которыми, с одной стороны, невозможно договориться, потому что они их не будут выполнять. Нет никакого смысла. А с другой стороны, эти же люди — убийцы и террористы, и поэтому нельзя просто так поддаться их требованиям. Так было в начале войны, когда нам ставили ультиматумы. Вот и все.

Вопрос: Вы сказали, что Украина не может продолжать контратаку, пока не получит больше оружия. Что конкретно вам нужно? Вам нужно больше ракет или пусковых установок?

О: Нам не хватает. У нас недостаточно бронетехники, которая спасет наших людей, которые будут продвигать линию фронта. И нам очень сложно идти против тысяч российской бронетехники. Противостоять этому с минимальным количеством очень сложно, поэтому для этого нам нужно соответствующее количество [автомобилей]. И все они есть у наших партнеров и есть уже давно. И эти месяцы, о которых вы упомянули, оперативной подготовки — все эти месяцы наши партнеры все это знали. Второй момент, как я уже сказал, это то, что когда вы переходите к контрнаступательным действиям, у вас есть — приведу пример Херсона. Не забывайте, у вас есть деоккупированные территории, которые еще нужно кем-то защищать. Жизнь вернулась [на эти территории] и люди, но он также находится в пределах досягаемости некоторых видов оружия, убивающих людей. Поэтому нам нужна защита, дополнительные средства ПВО. И здесь можно сказать, что у нас был прорыв с решением Патриотов. Но мы также должны помнить, что само по себе имя не защищает людей. Существует соответствующее количество таких систем. Мы благодарны за то, что начало положено, но мы должны защитить небо. И опять же, у наших партнеров есть то количество систем ПВО, которое нам нужно, чтобы защитить себя на национальном уровне. То же самое и со второй частью этого вопроса по охране территорий — [защита] школ, вузов, инфраструктуры. Для этого нужны системы большой дальности, ракеты большой дальности. Опять же, это пример Херсона, когда противник перешел на другой берег Днепра и находится на расстоянии, где мы не можем посягнуть на цель. …Оттуда они могут взять войска и двинуть их на восток или на юг. И это их укрепляет. Почему? Потому что они знают, что мы не можем связаться с ними. Мы не можем связаться с ними, и мы страдаем каждый день, потому что у них есть возможность атаковать наших людей. Это еще одна проблема. И сколько бы ни говорили, что это не контрнаступательная, а оборонительная задача, нет, эти задачи всегда идут рука об руку. Вот и все. Потому что кто-то защищается, кто-то нападает. Если некого защищать, у вас не будет ресурсов для атаки, вы будете бросать ресурсы на защиту. Вот как это все работает. Именно так это работает. Дальше авиация, как я уже сказал. Но это большие дела, а по авиации по натовским меркам типа F-16 таких никто не ждет - это правда, мы начнем свои действия до [доставки] этого самолета. Но нам было бы намного легче. Вы должны понимать, что мы обязательно будем бороться с российской авиацией в контрнаступлении. Но в любом случае, даже при таком дефиците, мы будем атаковать соответственно. Если говорить о недостатках… Артиллерийские системы калибра 155 у наших партнеров превосходны. Я не буду называть точное количество, о котором идет речь, но вы должны понимать, что они ломаются и нуждаются в ремонте. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. мы начнем действовать до того, как [будет доставлен] этот самолет. Но нам было бы намного легче. Вы должны понимать, что мы обязательно будем бороться с российской авиацией в контрнаступлении. Но в любом случае, даже при таком дефиците, мы будем атаковать соответственно. Если говорить о недостатках… Артиллерийские системы калибра 155 у наших партнеров превосходны. Я не буду называть точное количество, о котором идет речь, но вы должны понимать, что они ломаются и нуждаются в ремонте. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. мы начнем действовать до того, как [будет доставлен] этот самолет. Но нам было бы намного легче. Вы должны понимать, что мы обязательно будем бороться с российской авиацией в контрнаступлении. Но в любом случае, даже при таком дефиците, мы будем атаковать соответственно. Если говорить о недостатках… Артиллерийские системы калибра 155 у наших партнеров превосходны. Я не буду называть точное количество, о котором идет речь, но вы должны понимать, что они ломаются и нуждаются в ремонте. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. Вы должны понимать, что мы обязательно будем бороться с российской авиацией в контрнаступлении. Но в любом случае, даже при таком дефиците, мы будем атаковать соответственно. Если говорить о недостатках… Артиллерийские системы калибра 155 у наших партнеров превосходны. Я не буду называть точное количество, о котором идет речь, но вы должны понимать, что они ломаются и нуждаются в ремонте. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. Вы должны понимать, что мы обязательно будем бороться с российской авиацией в контрнаступлении. Но в любом случае, даже при таком дефиците, мы будем атаковать соответственно. Если говорить о недостатках… Артиллерийские системы калибра 155 у наших партнеров превосходны. Я не буду называть точное количество, о котором идет речь, но вы должны понимать, что они ломаются и нуждаются в ремонте. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. но надо понимать, что они ломаются и их надо чинить. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит. но надо понимать, что они ломаются и их надо чинить. Мы всему этому научились. Мы построили прекрасную инфраструктуру для этих ремонтов, но когда они ломаются… в этот промежуток времени нам нужно их чем-то заменить. Так что это тоже дефицит.

Украина использует Flakpanzer Gepard, самоходную зенитную установку, для защиты своего неба с прошлой осени. Машины немецкой постройки принимали участие в контрнаступлениях в Харькове и Херсоне. (Сергей Моргунов для The Washington Post)
Вопрос: Итак, похоже, что до контрнаступления осталось много месяцев.

Год.

В: Вам нужно больше оружия, но сможете ли вы получить его в течение нескольких недель или месяца?

О: Мы работаем не только с Соединенными Штатами Америки. Соединенные Штаты Америки, безусловно, являются лидером в доставке помощи. Мы очень благодарны за это. Но мы не можем полагаться только на Соединенные Штаты и не можем полагаться на те месяцы, о которых вы упомянули. Потому что, защищая ту или иную область, ваши ресурсы уменьшаются. И человеческие ресурсы, и боеприпасы. Поэтому никто не будет ждать очень долго. Мы начнем контрнаступление, как только у нас будет минимум, с которым мы сможем двинуться вперед. Именно поэтому мы работаем с партнерами — с Великобританией, Францией, Германией, Италией. Мы работаем со своими словацкими партнерами, с Польшей. Мы работаем с разными странами. Мы работаем с Канадой. Мы работаем, мы начали работать с другими континентами. И здесь я не хотел бы говорить, с какими другими правительствами за пределами европейского континента, потому что не все из них обрадуются, если эта информация будет обнародована. Мы работаем. Мы делаем все возможное, чтобы укрепить нашу армию. А тут, знаете, такой баланс. С одной стороны, Соединенные Штаты… являются нашим крупнейшим лидером в поставках и помощи. Я не могу пожаловаться на их помощь. А с другой стороны, тот дефицит, который у нас сегодня есть, — я уверен, что США могли бы его покрыть. Но я также не могу полагаться исключительно на Соединенные Штаты. Вот и все. Для этого у нас есть другие влиятельные партнеры, такие как Швеция. Швеция, Дания и Нидерланды действительно очень помогают нам. И они очень помогают нам с дефицитом, о котором я вам говорил. И не будем забывать, что у нас есть угроза с моря. Итак, существуют различные системы, защищающие нас и с этого направления. И здесь я им тоже благодарен. И Финляндия.

Понимание российско-украинского конфликта

Вопрос: Вы сказали, что никто не возлагает на это контрнаступление больших ожиданий, чем вы. Что конкретно должно произойти, чтобы вы считали это успешным?

Ответ: Любые деоккупированные территории, я считаю, успех. Напоминаю еще раз, с кем мы воюем. Мы понимаем, что это большое количество людей и так далее. Я не могу вам сказать, какие города, какие границы являются для нас значительным успехом, а какие средними — только потому, что не хочу готовить Россию к тому, как, на каких направлениях, где и когда мы будем [наступать] . Но мы определенно хотим это сделать. Я вам точно могу сказать, что после контрнаступательной операции я смогу совершенно откровенно сказать, рассчитывали ли мы на такой процесс или рассчитывали на что-то лучшее, в чем-то мы потерпели неудачу. Вы всегда можете это сказать, потому что в этом нет никакой критики. Это самокритика. Мы готовы [сказать, если] мы потерпели неудачу. И это тоже важно признать. Не только внутри государства, но и для наших партнеров. И показать это, потому что все наши разговоры записываются. Я имею в виду собрания, на которых мы отмечаем, что просили раз, два, три, четыре, пять вещей, а получили одно, два, три. Мы благодарны. Но вы же видите, что если бы мы получили четыре, пять, то, наверное, могли бы добиться большего, или наоборот. Мы просто очень благодарим их и говорим, что эта часть вашей помощи дала нам больший результат, чем мы ожидали.

Нажмите Enter, чтобы перейти к концу карусели
Утечки раздора

В: В другой теме, можете ли вы рассказать нам о своей реакции на просочившиеся документы Пентагона на сервере Discord? Вашингтон предупредил вас или вы сами узнали о масштабах утечек из новостей?

О: Если мы говорим обо мне лично, а я хотел бы рассказать о себе лично, то я все узнал из газет, из интернета. Я читаю это. Я читал, что какая-то информация просочилась, а потом, думаю… Не помню, какая была первая газета, это была The Washington Post? … Я так думаю, а потом я узнал обо всем из The Washington Post и других площадок, которые существуют внутри нашей страны. … Я не получал заранее информацию из Белого дома или Пентагона. У нас не было такой информации. Лично я этого не делал. Это определенно плохая ситуация. Ну, я объясняю вам свое отношение к этому. Я думаю, это не помогает. Кстати, я недавно разговаривал с нашими скандинавскими друзьями, и они спросили меня, как я к этому отношусь, и я сказал, что для Украины точно нет преимущества. Это не мотивирует наших солдат. [Есть ли преимущество] для нашего населения? Ну, может кому-то это интересно, а кому-то очень интересно. Где-то это шумиха, где-то скандал. Для нас — смотрите, все, что так или иначе заранее информирует нашего врага, для нас однозначно минус. Я не вижу здесь никаких преимуществ. А еще есть это [телешоу], которое у нас сейчас есть, и я считаю его [телешоу]. … Меня спрашивают, кому это выгодно? Мой ответ очень прост: у меня нет времени разбираться, кому это выгодно. Я смотрю, кому, кроме Украины, это не выгодно. И я считаю, что нам это невыгодно в первую очередь. Нам невыгодно. Я также считаю, что это не выгодно ни репутации Белого дома, ни репутации Соединенных Штатов. Это мое мнение. Я не знаю всех внутренних процессов. Я говорю вам откровенно. И я не знаю, потому что, честно говоря, мы на войне. И, к сожалению, несмотря на то, что это наш крупнейший партнер, я не знаю всех политических событий, которые происходят внутри США. Конечно, это вещи, которые приведут к корректировкам. Вы должны понять это. Не потому, что утечка правда или ложь, а просто потому, что она произошла. Все развиваются в любом случае. Россия приспосабливается, Украина приспосабливается, партнеры меняют способ передачи поставок, предпринимая соответствующие шаги для защиты или нападения. … На улице лето. Вы хотите выйти, и вы не получаете предупреждение. Ты выходишь, а идет дождь. В любом случае это сюрприз. Кто-то любит дождь, а кто-то нет. Я просто говорю о себе.

В этом месяце мужчина проходит мимо обломков разрушенного в результате обстрела дома в Ирпене Киевской области. (Эд Рам для The Washington Post)
Вопрос: Подрывают ли утечки и тот факт, что Соединенные Штаты прослушивали ваши сообщения, ваше доверие к Вашингтону?

A: Я не уверен, что они слушают. Я имею в виду, если бы мы могли найти еще какие-то доказательства. Ну, это один разговор и другая история. Это то, что я сказал вам. Мы воюем, мы на войне. Слушай, я... я не могу рисковать нашим состоянием. Я не могу. Даже если бы я хотел кому-то что-то сказать, что-то очень горячее и очень личное, я бы, наверное, подумал, хоть я и резкий человек, довольно резкий. И там, где я могу надавить, где я могу говорить откровенно, я это делаю. Но есть высокие риски. Если бы это была моя война против Путина, и нас было бы двое на поле боя, я бы сказал всем, что я о них думаю. Но здесь история немного другая. Мы все ответственны. Вот и все. Вот почему я не знаю, чья это манипуляция, или это случайность, и тому подобное. И почему я должен? Несмотря на такие утечки информации, Я должен подготовить государство к деоккупации, а не к другим шагам. И это моя задача. Вы помните, чем закончился наш разговор с [президентом Дональдом] Трампом? Они напечатали это. Ну, если честно, я и на это не давал разрешения.

Вопрос: The Washington Post получила документы, подробности о которых мы еще не опубликовали. Мы хотели бы спросить вас о некоторой информации там, а также дать вам возможность ответить на то, что там находится. В одном из них говорится, что 31 января вы предложили оккупировать приграничные участки России для дальнейшего влияния на переговоры. Это правда?

О: Вряд ли (смеется).

Вопрос: Как вы думаете, имеет ли Украина право оккупировать часть России?

О: Давайте не будем увлекаться фантазиями. Украина имеет полное право защищать себя. И мы делаем это. Украина никого не оккупировала, а наоборот. Война идет об оккупации Украины. Украина должна победить. Какие шаги предпринять, чтобы победить? Это другой вопрос. И не обижайтесь тут, я не готов поделиться. Я скажу вам честно. Ну, когда столько людей погибло, и были братские могилы, и наших людей пытали, я уверен, что мы должны использовать любые уловки, любые абсолютно другие методы реагирования. Потому что мы не насильники. Так что [должны быть] другие ответы, чем Российская Федерация.

Семья и друзья собираются в начале апреля у могилы Влада, 26-летнего украинского солдата, погибшего в результате минометного обстрела при рытье траншеи под Бахмутом. Его семья на военном кладбище в Днепре попросила из соображений безопасности называть только его имя. (Хайди Левин для The Washington Post)
Вопрос: В документах также говорится, что 28 февраля вы разговаривали с главнокомандующим Вооруженных сил Украины Валерием Залужным об ударе по войскам в Ростовской области России. Мы знаем, что на территории России было несколько ударов. Это вы лично заказывали?

A: Прежде всего, я могу повторить это снова. Мы воюем за свою территорию, воюем на своей территории и деоккупируем нашу территорию. Вот и все. Все мои беседы с Залужным, [Александром] Сырским, [Александром] Тарнавским — у меня много генералов, с которыми я работаю, с которыми разговариваю, и говорю непосредственно с ними, знаю все их нужды. И это мои личные разговоры, и никто в нашей стране не отдавал приказов о наступлении или ударах по территории России.

Женщина проходит через развалины после мощного обстрела в прошлом месяце в городе Константиновка, в нескольких милях от Бахмута. (Хайди Левин для The Washington Post).
Вопрос: Справедливо ли США вводить ограничения на удары на территории России, когда Россия наносит удары по гражданской инфраструктуре в Украине?

О: У нас нет таких возможностей. У нас нет возможности нанести удар по РФ. У нас нет дальнобойного оружия по сей день.

В: Но в России регулярно происходят удары беспилотников.

A: [По-английски] Какая Россия? В Крыму? Крым это территория Украины. Как вы знаете, мы используем морские дроны. И мы сказали об этом открыто. Или с кораблем, Москва.

Вопрос: Вы обеспокоены тем, что политика в западных странах, которые поддерживают вас, может измениться таким образом, что это повредит их поддержке Украины? В Конгрессе США растет скептицизм республиканцев по поводу помощи Украине. Есть шанс, что Дональд Трамп может быть переизбран президентом в следующем году. Вы можете поговорить с нами об этом? Как вы это видите? Вы беспокоитесь об этом? За поддержку своей страны?

Ответ: Мне сложно сказать, какой будет политика другого президента, если будет другой президент. Во-первых, мне непонятно, продолжится ли война в год, когда будут выборы в Соединенных Штатах Америки. И хотелось бы верить, что война закончится и к тому времени мы победим. Во-вторых, и я повторяю это снова, я не знаю. Мы можем только смотреть. И это выбор американского народа, кто будет следующим президентом. Хочется верить, что вообще, потому что война не просто закончится, а еще будет что делать. Тогда мы должны сделать все, чтобы через несколько лет Россия не вернулась с еще несколькими агрессивными шагами. Вот почему Соединенные Штаты являются нашим партнером не только в этой войне, но и на многие годы вперед. И именно поэтому меня интересует, что Соединенные Штаты будут делать в отношении Украины. Это действительно очень важно для нас. И, конечно же, мы слышали сообщения от бывшего президента Трампа о том, что он очень быстро положит конец войне. Тогда у меня вопрос. Почему он не закончил? Я бы ему аплодировал стоя, если бы он закончил это тогда. Но так не вышло, и тогда началась полномасштабная война. Но война идет с 2014 года. Все, кто были президентами с 2014 года, все это время имели шанс закончить войну. Но я не говорю, что у них были возможности, потому что это сложно, просто трудно покончить с этим, потому что это Россия. И это все. Потому что, при всем уважении, должен быть фундамент, чтобы справиться с любым вызовом. Затем есть история о том, что сегодня есть другие проблемы, и к нам приходят многие республиканцы и демократы, которые очень и очень сильно нас поддерживают. А есть скептики — что тут говорить, мы понимаем. Слушайте, я думаю, что все… не все до конца понимают последствия происходящего. Не все понимают, кто такой президент Путин. А некоторым, я думаю, просто все равно, что будет с Украиной. К сожалению, должен сказать, им все равно. Их интересует только то, что будет с ними и их бизнесом или что-то еще, потому что это индивидуальный выбор каждого. А некоторым, я думаю, просто все равно, что будет с Украиной. К сожалению, должен сказать, им все равно. Их интересует только то, что будет с ними и их бизнесом или что-то еще, потому что это индивидуальный выбор каждого. А некоторым, я думаю, просто все равно, что будет с Украиной. К сожалению, должен сказать, им все равно. Их интересует только то, что будет с ними и их бизнесом или что-то еще, потому что это индивидуальный выбор каждого.

Скорбящие собираются на похоронах в Киеве министра внутренних дел Украины Дениса Монастырского и других ключевых должностных лиц его ведомства, погибших в результате крушения вертолета в январе. (Хайди Левин для The Washington Post)
Вопрос: Господин Президент, Украина не публикует данные о своих военных потерях за время войны. Что вы получаете, скрывая этот номер? Разве мир не должен знать цену этой войны Украине, зная цифры?

О: Это просто общее решение. Общее решение наших военных. Все это будет [обнародовано] после того, как мы закончим войну. Мы знаем потери. Мы ценим каждого человека, и это одна из вещей, которая, безусловно, будет полностью доступна всему миру. Думаю, если честно, это в первую очередь важно для родных и близких тех людей, которые потеряли своих близких, а потом, думаю, и для всех остальных. Но, тем не менее, это решение [принято]. То, что численность во много раз меньше, чем россиян, понимают все в мире. И если у вас есть соответствующие документы, может быть, вы расскажете, сколько человек погибло, сколько было ранено и как их зовут?

Вопрос: Не думаете ли вы, что увеличение количества боеприпасов, о которых вы говорите, вам поможет, если люди поймут, в какой степени украинцы гибнут на поле боя?

О: Слушайте, наши спецслужбы работают — украинские, с США, с Британией, с другими партнерами. Все работают, все понимают соответствующие шаги друг друга. И все приблизительно понимают, сколько людей мы потеряли. Именно поэтому все знают все, что есть в наличии, что нужно для получения требуемого оружия. Все это знают.

Евгений Пригожин, изображенный здесь в 2016 году, является основателем группы наемников Вагнера, которая играет центральную роль в борьбе России на Украине, а также имеет щупальца в Африке и на Ближнем Востоке. (Александр Земляниченко/AP)
Вопрос: Очевидно, что в Бахмуте борьба продолжается. Стоило ли продолжать сражаться столько солдат, которые там погибли и получили ранения?

Ответ: Это однозначное решение всего военного и политического руководства. Все понимают, что Бахмут — единственное, что российский президент и Пригожин могут продать своей разобранной армии и своему обществу. Им нужен Бахмут только для того, чтобы сказать: «Вот, операция наша. Видите ли, мы все делаем правильно. Давай продолжим. Вы видите, что это великая победа». Потому что 99 процентов РФ даже не понимают, что такое Бахмут, никогда там не были и не видели. И потому что они верят своему телевизору, а не своим глазам. Вот и все. Следовательно, это откроет возможность для России идти дальше, и она пойдет дальше и будет накапливать силы — идти дальше на Донбасс, потом в сторону Днепра и так далее. Вот и все. И именно поэтому сегодня Бахмут — это точка, которая действительно держится. Он действительно держит в плену большое количество российских войск и не дает им прорваться через нашу страну в разных направлениях. Вот почему все наши военные считают, что это очень важный пункт и что там уничтожено большое количество войск противника — в 10 раз больше [чем наши потери]. Их не щадят, бросают, а наши уничтожают. Вот почему это такой важный момент в этой войне.

Украинские военные на бронетранспортере проезжают через Часов Яр недалеко от Бахмута. (Эд Рам для The Washington Post)
Вопрос: Недавно вы разговаривали по телефону с китайским лидером Си Цзиньпином. Давал ли он вам какие-то гарантии, что Китай не будет поставлять летальную военную помощь России?

A: Вы должны [уже] иметь ответ на этот вопрос. Ни о каких гарантиях мы не говорили — это был наш первый разговор с начала войны. Для меня очень важно, чтобы Китай уважал суверенитет и территориальную целостность Украины в соответствии с нашими административными границами 1991 года, включая остров Крым. Все это очень важно для меня. В ответ на все это я услышал, что Китай уважает территориальную целостность Украины. Вторым аспектом, который мы подняли с моей стороны, была депортация детей. Никто не может нам помочь. Верно, что забрали более 19 тысяч детей, и мы не нашли формат для их возвращения. Мы можем только какими-то коридорами вытащить оттуда украинцев, но это очень-очень-очень сложно. Итак, когда мы говорим о том, как привлечь Китай, это очень сложно, и мы все понимаем почему, но тем не менее, мы говорили об этом аспекте с китайским лидером, чтобы он мог повлиять на развитие ситуации, чтобы дети могли вернуться. К сожалению, я не могу найти подход к этому процессу через ООН или другие институты. На данный момент. Но мы боремся. Третий вопрос заключается в том, что я хотел бы иметь, знаете ли, возможность ссылаться на документы из прошлого. И у нас было, хорошо это или плохо — у всех разное отношение к этому документу, но для нас это официальный документ, и для мира, я думаю, тоже. Это Будапештский меморандум, где Китай является одним из гарантов. А там нам гарантировали безопасность и территориальную целостность при условии отказа от ядерного оружия. … Во-первых, сегодня у нас нет территориальной целостности. И гаранты Будапештского меморандума, скажем так, все вовлечены в эту войну в той или иной степени. Мы очень хотим, чтобы они нам помогли. И второй вопрос на сегодня — это захват АЭС в Запорожье. Это тоже ядерное оружие, потому что есть риски из-за захвата шести ядерных блоков, и поэтому я говорил с ним, что мы должны уважать наш Будапештский меморандум, все, кто к этому причастен в любом случае. Мы должны давить на то, что есть ядерные риски. И Китаю нужно оказать давление на Россию, чтобы она освободила нашу АЭС. По сути, эти пункты, как я сказал китайскому лидеру, являются пунктами нашей формулы мира. И мне очень хотелось бы видеть присутствие Китая в числе других государств по всем этим пунктам. Для нас чем больше стран присутствует в нашей формуле мира,

Вопрос: Будут ли осенью парламентские выборы?

Ответ: Если у нас будет военное положение, у нас не будет выборов. Конституция запрещает любые выборы во время военного положения. Если военного положения не будет, то будет. Ну, в законе написано, что по конституции Украины после окончания военного положения, я думаю, через 90 дней проводятся выборы. Это что-то вроде этого. Я не помню на самом деле.

Анастасия Галушка внесла свой вклад в этот отчет.