(окончание)

2. МЫСЛИ О РАЦИОНАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ И СОЦИАЛИЗМЕ

2.1. Об утопиях XXI века

О причинах появления мифов, их необходимости и, если угодно, об их неизбежности как составляющих миропредставления я уже много раз говорил в своих работах, особенно тогда, когда речь шла о вопросах, посвященных проблемам философии истории. Человек не может не задумываться о своем будущем. А картина того, что его ожидает, неизбежно носит мифологический характер. По-другому и быть не может — горизонт предвидения очень недалёк.

свернутый текст

В этой части работы я позволю себе пофантазировать и попробовать выстроить свою утопию, основанную на той логике природы, той логике истории, о которых я постарался рассказать в предыдущих разделах, как и о тех сценариях, которые они порождают. Первую часть я тоже закончил мифом — попробовал наметить черты СТРАТЕГИИ, необходимой для продолжения истории развития homo sapiens. В этой части я поведаю, какой мне видится планетарная организация общества, способная сформулировать и реализовать подобную СТРАТЕГИЮ.

История знает множество утопий и антиутопий. Но то, о чем я хочу сказать, это представление не об "идеальном обществе" — в существование подобного общества "а ля Тейяр де Шарден" или основанного на реальном гуманизме Маркса я просто не верю, — а попытка увидеть общество, которое окажется способным преодолеть неизбежный кризис и обрести нужную потенцию для своего дальнейшего развития. Делая такую попытку, я думал лишь о тех особенностях общества, которые действительно необходимы для выживания человечества в посткапиталистические времена.

Конец XX века поставил человечество и биосферу в совершенно новые условия существования, для которых традиционные стандарты жизни вряд ли окажутся пригодными. Новые формы существования проявятся — и уже проявляются — во всех сферах жизнедеятельности: экономике, культуре, этнических отношениях, особенностях гражданского общества и т. д. И они станут определяющими, если… если люди проявят необходимую общую волю, ясное понимание бесперспективности пользования старыми стандартами и ориентации на пропагандируемые ныне "общечеловеческие ценности", тем более в их современном поп-исполнении!

Но, может быть, именно в этом и заключается утопичность моей конструкции? Может быть, люди никогда не откажутся от стремления воровать, жить за счет других, заменять истинную демократию, неотделимую от идеалов социализма, той "демократией", которая поощряет их быть мерзавцами, пренебрегать этическими принципами, декларируемыми всеми мировыми религиями, независимо от религиозных мифов, которые лежат в их основании?

Вот некоторые факты, ставящие меня в положение Дон-Кихота, воюющего с мельницами.

Мы — свидетели формирования единого общепланетарного экономического организма. Зависимость людей друг от друга, при всей их внешней разобщенности, становится пугающей: они уже не могут жить друг без друга. Конец века подвел человечество к рубежу, за которым оно становится единым организмом и приобретает общую цель, которую, может быть, не все пока осознают: общепланетарный гомеостаз. Никакое государство, даже США, самостоятельно не сможет обеспечить собственную стабильность. "Железные занавесы" исчезают сами собой — они для всех смертельны!

Однако у этого в муках рождающегося организма пока еще нет института, формирующего общее понимание ситуации и — самое главное — общую ВОЛЮ; института, способного направить усилия людей на достижение этой общей цели. Люди еще не осознают происходящего и живут в оковах собственного локального эгоизма, как это было во времена палеолита. Они еще не осознают, что несмотря на разноцветие палитры цивилизаций, без которого человечество просто не выживет, неизбежна некая стандартизация во взаимоотношениях с природой на основе как бы свода новых биосоциальных законов (о них я упоминал при описании управления жизнью людей в доисторические времена). Хотя "все возвращается на крути своя", природа этих законов будет уже совсем иной, ее сформирует не природа, а коллективный разум человека.

То обстоятельство, что ойкуменой людей сделалась вся планета и что человечество обретает черты организма, то есть общую цель и определенную потенцию для её достижения, позволяет говорить об экологическом императиве как о некой общепланетарной системе запретов и о желаемом состоянии общества, способного в рамках экологического императива обеспечить развитие цивилизации в данных конкретных природных условиях. В этом состоянии планетарное сообщество должно не содействовать деградации тех или иных цивилизаций, а наоборот — поддерживать и развивать их многообразие и их способность к адаптации, то есть обеспечивать их sustainability.

Такое общество я и буду называть рационально организованным.

Это ещё не общество ноосферы, и тем более не социализм, каким он представлялся мыслителям — социалистам XX века. Но я думаю, что общество эпохи ноосферы, если оно состоится, обязательно будет обладать рациональной организацией. Таким образом, основной смысл моей утопии — это вера в то, что может существовать общество, способное следовать принципам экологического императива, и что оно не будет противоречить логике природы и природе человека!

Я всегда стараюсь подчеркнуть невозможность реализации экологического императива без императива нравственного. Последний не может не содержать в себе основных идей Нагорной Проповеди и желания создать на Земле такой порядок, при котором люди получали бы благ земных и духовных в меру своих усилий и стремились отдавать свои способности обществу. Без этого будущность человека, если он хочет остаться человеком, бесперспективна!

Вот почему я и употребляю выражение "экологический социализм".

2.2. Утопия, которая уже не однажды была реальностью

В одной из своих лекций я предложил называть общество рационально организованным, если оно способно существовать в гармонии с природой, согласовывать логику природы и логику истории. И сам же отнес возможность существования такого общества к числу утопий. Логично ли это? Как всегда, — и ДА, и НЕТ! Да, утопия, поскольку современное общество не способно отказаться от идеологии потребления, и — нет, так как без утверждения подобных принципов люди просто не выживут.

Впоследствии я много думал о рациональном обществе и пришел к выводу, что мое определение, несмотря на свою противоречивость, имеет смысл. Рационально организованные общества не раз уже возникали в истории, однако непременно разрушались, ибо люди не понимали и не ценили того, чем владели. Главное — не понимали! Но это в прошлом. В нынешних же условиях рациональная организация и в самом деле кажется утопией. Особенно после конференции в Рио-де-Жанейро и абсолютизации принципа sustainable development, принятого в качестве некоего универсального рецепта, демонстрирующего интеллектуальную ущербность и нравственную несостоятельность современного общества.

Заметим, что понятие рациональной организации общества, которое я предложил и использую к числу традиционных характеристик общественного устройства. Также оно не имеет никакого отношения и к каким-либо футурологическим моделям, подобно представлению о социалистическом обществе или реальном гуманизме Карла Маркса. Не связано оно и с какой-либо формацией. Данное понятие отражает взаимоотношения природы и общества, способность последнего развиваться в гармонии с природой, притом в конкретных условиях — географических, исторических, при данном уровне производительных сил и особенностях технологического состояния цивилизации, иными словами, способность фактически осуществлять принцип коэволюции (лат. со — совместно; коэволюция — совместное развитие. — Ред.) человека и природы.

Таким образом, представление о рациональном обществе — элемент общей эволюционной парадигмы. На каком-то этапе своего развития общество может обладать рациональной организацией, а затем терять это свойство. При появлении, чаще всего стихийном, той или иной основы технологического и социального развития оно на какое-то время может обрести свойства рациональной организованности, а затем, тоже в силу стихии самоорганизации, лишиться их и поставить себя тем самым под угрозу деградации. Причины разрушения рациональной организации могут быть как внешними, связанными, например, с климатическими изменениями, так и внутренними, определяемыми, скажем, пороками социальной структуры, невежественностью населения, амбициями сильных мира сего и множеством иных причин.

Прекрасной иллюстрацией является история возвышения и гибели государства Шумер (на территории юга современного Ирана) в четвертом тысячелетии до нашей эры. Оно родилось в низовьях Тигра и Евфрата, в окрестности их общего русла, которое теперь называется Шат-эль-Араб, в благодатной и плодородной низменности, которой недоставало только влаги. Шумеры, скорее всего, первыми на Земле стали использовать поливное земледелие, и природа расцвела в их стране удивительным цветом. За относительно короткое время они создали поистине замечательную культуру и, вероятно, первую в мире письменность — знаменитую клинопись. Но так было лишь до поры до времени. Их культура погибла от собственных рук, от чрезмерного желания получить от земли больше, чем она могла дать, то есть от невежества и жадности.

Не зная возможных последствий поливного земледелия, шумеры постепенно превратили свои богатые земли в солончаки. Урожаи стали падать, люди беднеть и страна без сопротивления досталась алчным соседям. Более того, мир вообще забыл о существовании шумеров. Даже ассирийцы, их прямые наследники, не предполагали, что они используют шумерский алфавит. Эту великую цивилизацию археологи открыли только в двадцатых годах ХХ века. Цивилизация шумеров, создав в период своего расцвета рациональную организацию, даже не поняла этого! И не сумела воспользоваться благами "рациональности".

Нечто подобное мы видим и в истории кочевых народов, которые на какое-то время создали рациональную организацию, легшую в основу возникновения великих империй кочевников. Скот был нужен процветанию степи: своими копытцами животные рыхлили почву, обогащая её кислородом и удобряя. Степь расцветала. Но это тоже было до поры до времени. Чрезмерный выпас скота, как и переувлажнение земли, приводил к деградации почвы, степь беднела и цивилизации были уже неспособны справиться с недостатком пищи и других ресурсов. Начиналась деградация! Или… переселение.

Точно так же все великие цивилизации прошлого, несмотря на их достижения в культуре, влияние на последующую историю, не сумели — во всяком случае в течение более или менее продолжительного времени — создать и поддерживать рациональную организацию. Своей деятельностью они обостряли противоречия с природой и снижали потенциал развития — разрушали плодородие почвы, уменьшали разнообразие живого мира и т. п., — а в результате подводили свои страны к экологическим кризисам, даже не понимая этого. И в конечном итоге сходили со сцены истории.

Развиваемая система взглядов не позволяет считать рациональной в какой бы то ни было степени, и организацию современных цивилизованных государств, поскольку в первую очередь именно они нарушают гармонию во взаимодействии природы и общества и ускоряют надвигающийся экологический кризис. Именно они наиболее отчетливо демонстрируют несоответствие тех глубинных инстинктов стяжательства и агрессивности, которые заложены в нас ещё во времена борьбы с саблезубыми тиграми, и потребностей гуманистического восприятия действительности, которое необходимо в век атомного оружия.

Таким образом, мерой рациональности общественной организации, на мой взгляд, является степень согласованности стратегии общества и логики природы, которая не гарантирует, но предоставляет потенциальную возможность стабильного существования общества, способность предотвращать опасные для будущего кризисные ситуации. Поскольку человек живет в мире, который все время изменяется (и не без его участия), то представление о конкретных особенностях рациональности также меняется со временем. Поэтому в настоящем разделе работы я буду говорить о тех чертах организации общества, которые ему необходимы в современных условиях, требующих выполнения экологического императива. Именно чертах, поскольку мы ещё очень далеки от понимания того, как человечество должно организовать свою жизнь и деятельность, чтобы оказаться в силах воплотить общие соображения о коэволюции человека и окружающей среды в реальную систему действий и запретов, достаточных для продолжения истории рода человеческого.

Мы действительно плохо представляем ту моральную основу, которая необходима для обеспечения нашего общего будущего. Мне все-таки хочется назвать ее "экологическим социализмом"!

2.3. Рационально организованное общество в современных условиях

Позвольте обратить внимание на два обстоятельства, которые мне представляются фундаментом современных процессов общественной эволюции.

Первое. Маркс утверждал, что вся дальнейшая история человечества будет историей последовательного уничтожения (он говорил — "снятия") частной собственности на средства производства. Я думаю, что этот тезис в основных чертах отражает реальный ход вещей, если только не понимать слово "собственность" в его наиболее примитивном, обывательском смысле. В самом деле, уже акционерная или кооперативная формы собственности лишены многих характерных свойств, присущих обывательскому пониманию выражения "частная собственность": моя, что хочу с ней, то и делаю! Следуя непрерывному росту взаимозависимости, общество, причем достаточно стихийно, накладывает самые различные ограничения на использование собственности. Рождаются все новые и новые формы организации производительных сил и собственности. Несмотря на это, собственность всё в большей степени становится общественной, выполняет общественные функции; форма и способы её использования подчиняются все более и более жестким законам, благодаря которым она во все большей степени служит не только субъекту собственности, но и остальным членам общества. Эти законы определяют общественную стабильность.

Вот так я понимаю тезис Маркса, и думаю, что он справедлив, поскольку отражает те общие тенденции ограничения стихийности в использовании собственности (и не только собственности, но и ресурсов) — тенденции, которые проявляются по мере усложнения и развития производительных сил и социальной структуры общества. Наконец, играет все большую роль общественная собственность, то есть собственность, принадлежащая ВСЕМ! Примером её являются знания, идеи, а также культурные ценности. Здесь нет конкретного субъекта собственности — к примеру, знания принципиально принадлежат всем людям и любой член общества потенциально способен их использовать. Такая собственность имеет одну удивительную особенность: чем полнее она используется людьми, тем больше пользы всем членам общества, ибо размеры общей собственности — возьмем для примера объем тех же знаний — возрастают при их совместном использовании. Очень хорошо по этому поводу сказал Бернард Шоу: "Если я у тебя возьму яблоко, то у нас останется то же яблоко. Если же я возьму у тебя идею, то у нас уже будет две идеи!"

Таким образом, неотвратимо происходит трансформация собственности. И — что еще важнее — постепенно меняется наше представление о том, что она значит и какова её роль в жизни общества. Увы, как плохо это понимают те, от которых порой зависит её судьба! Например, собственности на землю или компьютерные программы.

Второе. Исходя из общих принципов эволюционизма, можно утверждать, что в начале следующего столетия разнообразие форм собственности будет расти и развивающиеся общества ближайшего будущего станут многоукладными. Точно так же увеличится разнообразие культур, национальных и религиозных особенностей жизни людей, отвечающих разнообразию их духовного мира. И тем не менее необходимость реализации экологического императива, а также интеграция экономики в интересах обеспечения стабильности планетарного сообщества вызовут появление в любых общественных структурах некоторых общих черт: систем экологических законов и соответствующих органов контроля, единых правил финансового обращения, признания главенства решений ООН, самоограничения суверенитетов и т. д. Эти новые особенности должны обусловить постепенный переход общества и биосферы в состояние ноосферы. И определенная унификация будет возникать даже нёзависимо от тех требований стандартизации, которые являются следствием экономической интеграции и активно реализуются во многих странах. Ведь человечество — единый вид, и множеством связей оно вступает во взаимодействие с природой как единое целое.

Оба сформулированных тезиса не противоречат друг другу: увеличение разнообразия форм собственности будет сочетаться с ростом различных условий и ограничений в её использовании, то есть с тем процессом, который Маркс называл уничтожением частной собственности. Во многом этот процесс идет независимо от воли отдельных людей. Он — проявление особенностей самоорганизации общества, его адаптации к изменяющимся условиям существования. Но в этот стихийный процесс все чаще вмешивается коллективный разум человечества (пока очень робко, ибо и сам он в своем становлении еще не пережил пещерного уровня).

Эти особенности ближайшего будущего — уже не социалистическая утопия, а, если угодно — социализм как железная необходимость современности: человечество просто не сможет выжить на Земле, не обретя некоторых общих стандартов в своих взаимоотношениях с природой. Вот почему сегодня больше, чем когда-либо, имеет смысл обсуждать принципы рациональной организации общества, согласования устроения общественных структур с реальными условиями жизни человека.

Употребляя термин "рациональное общество", я имею в виду общество, идущее к эпохе ноосферы, к состоянию коэволюции человека и природы, способное направлять развитие природы и общества, согласовывать эти процессы. Такая организация общественной жизни необходима, ибо только тогда человечество сможет избежать деградации и сохранить перспективу дальнейшего развития. Это желаемое общество ближайших десятилетий. Говорить о нем в деталях трудно, тем более что в разных регионах мира оно может иметь свои особенности. Однако в любом месте земного шара оно должно обладать рядом общих свойств, которые я попытаюсь перечислить.

Первое требование: способность обеспечивать раскрытие потенциала отдельной личности — ее таланта, ее интеллектуальных возможностей, ее воли. И это не благие пожелания, а жизненная потребность. Человечеству уже в ближайшие десятилетия предстоит пройти через множество испытаний. И они будут тем успешнее преодолены, чем большее количество "личностей" проявит себя в поисках пути.

Эти поиски потребуют создания новых технологий, выработки новых взаимоотношений с природой, новой социальной организации. Последнее особенно трудно и особенно важно! Это будут изобретения и открытия в области техники, науки, в социальной сфере. Чтобы достигнуть успеха, обществу необходимо предельно раскрепоститься в своей интеллектуальной деятельности, отрешиться от догм, открыться любым новым идеям. Надо научиться мыслить сколь угодно свободно. А вот действовать… Действовать следует по принципу семь раз отмерь — один раз отрежь. И чем могущественнее будет цивилизация, тем осторожнее должен поступать человек: методы научного анализа должны идти в ногу с развитием производительных сил. Может быть, в таком обществе возникнет разумное сочетание динамизма обществ европейского типа и мудрости обществ традиционных, прежде всего, как мне кажется, обществ Дальнего Востока.

Предельное раскрытие общества к восприятию новых идей и потенциальных способностей нации — вот, вероятно, та основная цель, к которой будет вынуждено стремиться любое государство. В конечном счете сейчас все зависит от общей культуры и образованности народа, рождающих необходимую дисциплину труда, от способности социума раскрыть потенциальные творческие возможности его граждан. Вот где должна проявляться истинная свобода! Это не букет равенством, но и не станет ущемлять достоинство и самоуважение любого человека!

Второе требование: общество должно быть способным обеспечить высокий уровень социальной защищенности личности. Оно необходимо для реализации первого. Раскрытие творческого созидательного потенциала требует определенной социальной стабильности и специального общественного компромисса.

Уже во времена Платона, то есть 2500 лет назад, люди понимали, что свобода и равенство — понятия противоречивые. Свобода в силу различия людей порождает неравенство, каковы бы ни были общественные институты. Любое неравенство — национальное, правовое и, особенно, имущественное — несет социальную напряженность и неустойчивость. Маркс полагал, что это противоречие найдет разрешение на стадии перехода общества к реальному гуманизму. С этим утверждением я не могу согласиться, ибо убежден, что это противоречие — вечное. Оно в природе вещей: без него развитие невозможно! Это противоречие — источник положительных обратных связей, и в каждых конкретных условиях необходим компромисс. В разных условиях в разные времена разные общества находили и будут находить свою меру компромисса между свободой и равенством, соответствующую конкретным жизненным реалиям. Какие-либо общие, универсальные рецепты, годные для всех времен и народов, по моему глубокому убеждению, отсутствуют. Поэтому когда я говорю о высоком уровне социальной защищенности и социальной справедливости, смягчающих противостояние, рождаемое социальным неравенством, то имею в виду не снятие противоречия свобода — равенство, а такой компромисс между ними, который обеспечивал бы выполнение первого требования — возможность раскрытия потенциала каждой личности.

Этой способностью должно обладать рационально организованное общество. Если оно возникнет, то обязательно утвердится и компромисс между свободой и равенством. Каков он будет, какими правовыми средствами и структурой собственности будет обеспечен, сказать сегодня нельзя, тем более что он будет реализовываться заведомо не единственным способом, ибо люди разные, цивилизации разные и различны у них как структуры ценностей, так и традиции. Но каким бы этот компромисс ни был, он должен быть в состоянии снимать опасный уровень социальной напряженности, которая не дает полностью использовать потенциальные возможности человека для преодоления трудностей в развитии общества. Этот компромисс мне и хочется назвать социализмом. Лучше сказать — "экологическим социализмом", поскольку он помогает людям устроить благополучную жизнь в их собственном доме.

Третье требование: общество должно быть способным выполнять условия экологического императива. Развитие его производительных сил не может нарушить запретной черты!

Первые два свойства, две характеристики рационального общества, о которых я говорил, необходимы в первую очередь для того, чтобы обеспечить выполнение третьего требования. Без них все разговоры о принципе sustainable development, размышления о Хартии Земли и прочие благие пожелания окажутся пустыми разглагольствованиями стран "золотого миллиарда" в целях самосохранения его образа жизни ещё хотя бы в течение нескольких поколений.

Однако выполнения названных требований ещё недостаточно для обеспечения гомеостаза человечества в условиях оскудевающей планеты. Здесь-то и возникают еще один клубок труднейших проблем цивилизации и необходимость еще одного общественного компромисса: рационального сочетания свободы действия рыночного механизма (рынка типа Рикардо) и направляющего воздействия общества.

Или, метафорически говоря, компромисса рынка и антирынка! Для объяснения его сути мне предстоит сделать одно отступление, ибо без использования некоторых идей и понятий кибернетики и теории управления обойтись не удастся.

2.4. Управляемое и направляемое развитие. Принцип кормчего

В XX веке разработка проблем управления превратилась в обширную научную дисциплину. Она охватывает вопросы управления и техническими системами, и воинскими подразделениями, и производственными и коммерческими организациями, и т. д. Эта дисциплина создала обширный инструментарий, установила целый ряд принципов, позволяющих вырабатывать те или иные управленческие рекомендации, широко используемые на практике. Однако, когда мы сталкиваемся с проблемами управления процессами социальной природы, все становится неизмеримо сложнее, накатанные приемы решения управленческих задач для целенаправленного воздействия на общество оказываются недостаточными, а порой и вредными.

Заметим, что в социальной сфере само понимание вопросов управления не нашло пока однозначного толкования и даже используемая терминология не приведена в соответствие с той, которая применяется в теории управления. Вот почему для дальнейшего изложения мне придется сделать несколько разъяснений в связи с самим смыслом используемой терминологии. Тем более, что теория управления как самостоятельная дисциплина возникла в технике, где у неё сформировались четкий язык и система понятий, не всегда воспринимаемых в гуманитарной сфере. Некоторые из этих понятий нам предстоит использовать.

Мы употребляем термин "управление" тогда, когда речь идет об использовании активных воздействий (ресурса) на управляемую систему для достижения определенной цели — например, обеспечения заданного режима полета самолета или вывода космического корабля на заданную орбиту. Важнейшее понятие теории управления — цель управления. Бесцельных управлений не бывает. В технических системах цель — это внешний фактор, она задается извне и в систему не входит. Например, цель — здание аэропорта, которого должен достигнуть самолет, не определяется ни конструкцией самолета, ни его автопилотом. Таким образом, в теории управления сам процесс управления является процедурой выбора из нескольких возможных и реализации ряда выбранных действий, обеспечивающих достижение заданной определенной цели.

В какой степени такая трактовка управленческого процесса подходит для систем общественной природы, когда речь заходит о целенаправленных на них воздействиях? И в какой степени методы, развитые в инженерных науках, могут быть использованы в социальной сфере, когда в ней возникает необходимость целенаправленных действий?

Заметим сначала, что многое из того, что наработано в теории управления техническими системами, может быть с успехом использовано и в общественной сфере. Необходимыми методами должны владеть управляющие самого разного уровня. Однако этого недостаточно, ибо существуют и весьма значительные отличия, не позволяющие непосредственно перенести в сферу общественного управления общую методологию, развиваемую в технических науках. Включение в теорию управления социальных объектов требует её качественного расширения. Да и средствами воздействия (то есть управляющими факторами) вовсе не всегда является тот или иной ресурс. Таковыми могут быть и обучение, и средства массовой информации, и т. д.

Кроме того, в социальных системах не бывает единой цели — у любой социальной системы всегда существует целая совокупность целей. Это, прежде всего, её стабильность, но одновременно и высокий уровень жизни людей, и обеспечение безопасности страны, если речь идет о государственном организме, и т. д. Однако такое дополнительное усложнение ещё не главная трудность в теории, ибо сегодня для анализа подобных многокритериальных задач разработан вполне эффективный инструментарий. Более важно то, что цели системы общественной природы задаются не извне, а формируются внутри самой системы. Они принадлежат ей и их формирование является центральным элементом управленческого процесса, с которым теория управления техническими системами практически никогда не имела дела. Другими словами, цель управления сама становится "ресурсом управления".

Формирование целей развития — самое сложное, с чем сталкивается человек в своей активной деятельности. Но и поставив цели, он встречает чрезвычайные трудности при выборе способов воздействия на систему, то есть в назначении воздействий, обеспечивающих достижение целей. Эти способы тоже не оказываются заданными заранее.

Здесь и чрезвычайная сложность связей, анализ которых необходим для принятия удовлетворительного решения, и невозможность провести детальный анализ возможных следствий, а значит, и обоснованное сопоставление принимаемых решений (и даже сопоставление следствий различных вариантов действий). Кроме того, по мере роста сложности системы количество необходимой информации растет экспоненциально, то есть гораздо быстрее роста сложности управляемой системы. Поэтому точному решению многих управленческих задач не может помочь никакой компьютер, даже гипотетической мощности. Поэтому, как ни важно управляющему персоналу владеть методиками традиционной теории управления, этого явно недостаточно.

Для анализа сложных многоцелевых систем приходится вводить новое понимание самого смысла термина "управление", поскольку управление в том "чистом" виде, как оно используется в технических системах, в обществе просто невозможно. В самом деле, в больших социальных системах нельзя ни поставить четких целей, ни разработать надежные процедуры реализации управленческого процесса, ни фиксировать точное достижение целей, даже если они и определены. Новое понимание смысла управленческого процесса должно позволить иначе представить и те возможные воздействия на социальную систему, которыми располагает человек, и освободить его от многих иллюзий. Иными словами, для систем общественной природы нам необходимо понимать, ради чего и как следует использовать имеющийся ресурс, и выявить те возможности, которые находятся в распоряжении общества для воздействия на его развитие.

Вот почему я предпочитаю говорить не об управляемом, а о направляемом развитии социальных и социально-экономических систем. В основе моих рассуждений предположение о том, что наши воздействия необходимы лишь для того, чтобы поддерживать желаемые тенденции дабы избежать тех или иных подводных камней и катастроф, способных увести в сторону поток развития событий. Другими словами, направляемое развитие — это не способ достижения целей (хотя в отдельных случаях оно может им быть), а способ реализации выбранной системы табу, обеспечение развития общества в определенном и желаемом "эволюционном канале". Тем более что заглянуть далеко за горизонт нам не дано природой и долговременные цели всегда будут утопией или иллюзией.

Это общее положение универсального эволюционизма: разум, возникший на планете, не способен (и, я думаю, никогда не сможет) сделать мировой процесс управляемым, подчинить его некой всеобъемлющей идее. Во всяком случае, он не способен на это при нынешнем уровне своего развития в том смысле, который мы вкладываем в это понятие (впрочем, я подозреваю, что этого не может случиться и в Царстве Небесном — да будет прощено мне мое кощунство!). В то же время разум в силах понять и, возможно, организовать систему воздействий на природные процессы так, чтобы обеспечить желаемые тенденции развития общества (если они не противоречат логике природы), предвидеть и преодолеть возможные кризисы и реализовать то, что мы сейчас именуем sustainability, или осуществить то, что Эрвин Бауер называл "поддержанием устойчивого неравновесия", которое нам кажется необходимым. Несмотря на всю лингвистическую несуразность этого выражения, оно достаточно правильно отражает ситуацию.

Итак, людям, науке доступно при решении проблем в сфере общественной жизни не жесткое управление с четко поставленными целями, а возможность направления естественных процессов самоорганизации в желаемое русло развития, обеспечивающее (по нашим представлениям сегодняшнего дня и нынешнему уровню знаний, которые неизбежно будут изменяться во времени) стабильность общественной жизни и её развитие. Обеспечивает не в далекой перспективе, а на том временном отрезке, где мы ещё способны разглядеть горизонты. В этом только и может быть смысл управляемости общественных процессов и разумное использование механизмов рынка. Почему я и говорю не об управляемом, а о направляемом развитии.

Вероятно, первым такое положение вещей понял один из основателей кибернетики как науки об управлении процессами общественной природы Болеслав Трентовский. Этот польский профессор, замечательный и мало признанный современниками (а тем более последователями) в лекциях по философии кибернетики, которые он читал в старинном немецком университете во Фрайбурге в 1846 году, изложил свое понимание принципов управления человеческими коллективами, очень близкое к тому, какое я предлагаю в этой работе. Я назвал бы его концепцию принципом кормчего.

Стремясь достичь желаемой гавани, кормчий не должен рассчитывать только на свои силы. Он в максимальной степени обязан уметь использовать могучие силы природы — силу течений и ветра и уж во всяком случае не направлять свой корабль наперекор потоку. Так и в общественной жизни: главное, надо понять естественные тенденции развития и только с помощью такого знания, во имя того, чтобы сохранить себя на планете, стремиться преодолеть трудности этого развития.

2.5. Критика принципа планомерности. Маркс и Бернштейн. Вернадский и Тейяр де Шарден

То понимание управления процессами общественной природы, которое я изложил в предыдущем параграфе, далеко не является общепринятым.

Одним из важнейших постулатов марксизма в той форме, в какой он был принят в нашей стране, служит тезис о планомерности развития общества при социализме, его управляемом характере — во всяком случае на этапе становления коммунизма. Этот тезис формулировался в форме "закона о планомерном развитии". Подобная интерпретация предложена вовсе не основателями марксизма. Я думаю, что она была выработана просто не очень грамотными людьми. Да, в те годы, когда "закон планомерности" входил в обиход, представления о самоорганизации и теории больших систем ещё не были достаточно известными даже в кругу физиков и математиков. Для того чтобы убедиться в несостоятельности концепции планомерности, можно было бы ограничиться оценкой объема необходимых вычислений! В связи с невозможностью строгого описания социально-экономических процессов, а тем более организации необходимых объемов вычислений реализация принципа планомерности приводила к тому, что желаемое управление на деле превращалось в довольно волюнтаристскую процедуру, в рамках которой могли быть проведены лишь расчеты балансового типа. Попытки научно обосновать эти проблемы, предпринятые ЦЭМИ, ВЦ АН СССР, Институтом кибернетики АН УССР и рядом других организаций, успеха не имели — сильные мира сего их просто не слышали. Впрочем, люди типа Гайдара и его последователей столь же бездумно относятся к проблемам неконтролируемого рынка — точно так же, как в свое время идеологи экономики СССР относились к мнениям ученых, пытавшихся внести в идеи планомерности основы науки.

Заметим, что, собственно говоря, именно для реализации подобного управляемого развития, в течение которого происходит более или менее быстрое уничтожение частной собственности, и нужна была диктатура пролетариата, столь эффективно использованная последователями Маркса и приведшая в нашей стране к диктатуре весьма узкого слоя людей, в чьих руках сосредоточилась вся власть и оказалась вся "уничтожаемая" собственность. Таким образом, доведенная до своих предельных границ идея планомерности является опасной иллюзией. Она стоила нашему народу крушения великого государства.

В концепции ноосферы Вернадского тоже легко прослеживается идея управляемого развития. Но в отличие от представителей советского марксизма, он говорит об этом более осторожно, ведет речь лишь об ответственности человека и его разума за дальнейшее развитие биосферы и общества. Последнее должно оказаться способным согласовывать свои потребности с возможностями биосферы. А это уже, по сути, концепция не управляемого, а направляемого развития, и именно о нем идет речь в этой части работы. Но каким путем удастся осуществить это согласованное и, следовательно, направляемое развитие, какие потребуется приложить усилия и принимать организационные решения — обо всем этом Вернадский никогда не говорил. Да и вряд ли в то время были люди, владевшие необходимым пониманием предмета.

Такая осторожность качественно отличает учение Вернадского и от теории советского марксизма, и от размышлений Тейяр де Шардена, представляющих крайние позиции — крайние, но, как часто бывает, во многом совпадающие.

Маркс полагал, что эра реального гуманизма, когда свобода каждого будет определять свободу всех, наступит неизбежно. В эту эпоху, которая настанет при коммунизме, противоречия между людьми исчезнут и останется только противоречие между человеком и природой, которую он должен подчинить своим потребностям. Тейяр де Шарден шел ещё дальше: он считал, что неизбежно наступит эпоха, когда не только все люди сольются в одно целое, но они соединятся в это целое с природой и Богом, что это вообще будет целое, лишенное каких-либо противоречий. Именно так он видел конец эволюции.

Если идеальное общество будущего Маркс называл реальным гуманизмом, то Тейяр де Шарден именовал его ноосферой. Как мы видим, Вернадский вкладывал в это понятие смысл, в гораздо большей степени соответствующий представлениям современного естествознания о процессах самоорганизации материального мира.

2.6. Потенциальные возможности планетарного гражданского общества

Я думаю, что ближе всего к тому потенциально возможному (подчеркну — не реально ожидаемому, а потенциально возможному) развороту событий, который окажется способным не допустить трагического сценария истории рода человеческого, это эпоха ноосферы в понимании Вернадского. Он сказал главное — человек может иметь будущее лишь в том случае, если примет на себя ответственность не только за развитие самого общества, но и биосферы в целом. Это основополагающее утверждение. Нельзя представить себе общество наступающего тысячелетия, в котором проблема взаимоотношений природы и человека не станет определяющим мотивом деятельности всех уровней общества — от правительств до отдельных обитателей планеты. Но многое здесь должно быть конкретизировано: ведь от общих положений до их реального воплощения в жизнь — дистанция огромного размера.

Вернемся, однако, к некоторым вопросам, рассмотренным в предыдущем параграфе. Прежде всего о возможности ликвидации противоречий. Такая возможность — утопия, и опасная. Хотя бы потому, что позволяет людям уповать на то, что все как-то образуется, а не побуждает их энергично искать пути преодоления противоречий, возможности новых компромиссов. Само собой в современных условиях ничего не образуется: мы живем уже не в неолите! Противоречия есть и будут — это источник развития. Жизнь — бесконечная череда компромиссов, это непрерывное движение по лезвию. Срыв в любую сторону — катастрофа. И постепенно — повторю ещё и ещё раз — на первый план выходят противоречия между природой и человеком. Противоречия между "генетической реальностью", которая запрограммирована миллионами лет развития нашего биологического вида, и той реальностью, которая нам предоставлена биосферой и которую мы только-только начали осознавать. И здесь возникает новый компромисс, или, если угодно, новый гомеостаз! В сущности, он-то и есть "экологический социализм".

Я не случайно использовал этот термин. Социальную структуру человеческого общества, хотим мы того или нет, придется кардинальным образом перестроить. Или…

В этом новом компромиссе должно быть очень тонкое сочетание несвободы, диктуемой необходимостью обеспечить тот канал эволюции, внутри которого только и может существовать человек, и равенством, снимающим социальные напряженности, способные нарушить социальную стабильность и лишить общество возможности сфокусировать свои усилия на общих проблемах. А оплата по труду и максимальное использование творческого начала человека — это и есть неизбежное следствие того компромисса, который я назвал "экологическим социализмом". И вот здесь решающую роль призваны сыграть гражданское общество и гуманизм, который, как ни странно, тоже генетически присущ человеку. Ведь то, что принято называть "социалистической идеей", во всех религиях, у всех народов ассоциируется с понятием "добро". Так что у идеологов гражданского общества есть на что опереться!

А это означает, что гражданское общество потенциально способно разработать стратегию развития, исключающую период новой бифуркации. Но для этого необходима и специальная организация деятельности, отличная от той, которая обычно связывается с ООН и той бюрократической системой, в рамках которой пытаются реализовать "разборки" сильные мира сего! Я думаю, что необходим некий Совет мудрецов, формируемый не по национальному признаку, а по принципу компетенции. В него не должны входить политики. Вопрос о будущем человечества чересчур сложен и опасен, чтобы доверить его решение политикам! Или, например, бизнесменам, стремящимся накапливать, капитал ради накопления.

Я убежден, что подобный Совет начнет свою работу с проблем образования. Он не станет сразу декларировать свою концепцию цивилизации будущего и тем более разрабатывать систему социальной инженерии. Только по-настоящему интеллигентное общество способно преодолеть ожидающие его трудности. Только в подлинно интеллигентном обществе истинный стимул жизни не накопление богатства, а возможность реализовать свой творческий потенциал.

Так что первый шаг стратегии мне кажется очевидным. Может быть, и второй тоже: только фундаментальные науки, и прежде всего те, которые занимаются проблемами взаимодействия природы и общества, способны помочь очертить коридор, огибающий зону возможной катастрофы и выводящий человечество на новый путь развития. Но к компетенции фундаментальных наук я хочу отнести и проблемы человека, и проблемы собственности. Я думаю о неизбежности разнообразия форм собственности. О том, что коллективная собственность, например, по типу собственности трудовых коллективов, которая приобретает на Западе все большее значение, станет все более значимым предметом деятельности подобного Совета.

2.7. Заключение

Человечество ожидают потрясения. И "мир ТНК", и страны "золотого миллиарда", и криминальный капитализм, формирующийся в России, не будут склонны идти на ослабление своих позиций. Но есть реальная угроза человечеству в целом. Недальновидная политика сегодняшних вершителей судеб человеческих может лишь оттянуть катастрофу — на одно-два поколения, не больше. И только гражданское общество и истинная демократия смогут уберечь нас от вселенской беды. Каким именно образом? Я хочу высказать убежденность в необходимости, если хотите, планетарной дискуссии. Импровизации сегодня недопустимы.

Я употребил словосочетание "экологический социализм", полагая, что гражданское общество сможет опереться именно на него, как на воплощение извечных представлений о добре. Такой социализм, если вдуматься, и есть истинный социализм — общество, в котором люди будут стремиться отдать себя людям, а их деятельность станет оцениваться тем реальным вкладом, который они внесли на благо общества.

Хорошие новости из Америки. Ожидается 4-й стимульный пакет, ещё более щедрый чем раньше.

сейчас надо напечатать как можно больше купюр и раздать потерЯвшим работу чтобы они могли свои ипотеки оплачивать