САМУРАИ БЕЗ МАСКИ
Попытки обелить преступные деяния японских милитаристов начались сразу после войны и активизировались в наши дни
Анатолий Кошкин
20 ноября 2020
Президент РФ Владимир Путин назвал бессовестными и лживыми попытки реабилитации и даже героизации нацистских преступников и их пособников, заявив, что РФ понимает важность Нюрнбергского процесса для отстаивания истин исторической памяти. «Мы постоянно обращаемся к урокам Нюрнбергского трибунала, понимаем их важность для отстаивания истин исторической памяти, для того чтобы доказательно, аргументированно противостоять намеренным искажениям и фальсификации событий Второй мировой войны, особенно — бессовестным, лживым попыткам реабилитации и даже героизации нацистских преступников и их пособников», — сказал он в обращении к участникам форума «Уроки Нюрнберга».
Считаю, в полной мере это следует отнести и к реваншистским силам в стране — ближайшем союзнике нацистской Германии — милитаристской Японии. В этой стране открыто называют Токийский международный трибунал над главными японскими военными преступниками «неправым судом победителей», замалчивают, а то и отрицают чудовищные злодеяния японской военщины в годы Второй мировой войны. В милитаристском храме Ясукуни канонизированы души казненных по приговору Трибунала военных преступников. Сюда регулярно с помпой отправляются для поминовения «отдавших жизнь за великую Японию» высокопоставленные правительственные чиновники, включая министров, депутаты парламента от правящей Либерально-демократической партии Японии. Раньше позволяли себе это и премьер-министры, что вызывало решительные протесты правительств восточноазиатских стран, в первую очередь Китая и Кореи, где такое почитание военных преступников официальными лицами Японии расценивается как рецидив милитаризма и оскорбление памяти жертв японской агрессии. Весьма показательно, что до недавнего времени являвшийся премьер-министром Японии Синдзо Абэ сразу после отставки демонстративно в сопровождении многочисленных представителей СМИ направился в Ясукуни лично «почтить память павших в войнах за Японскую империю». После он написал на своей странице в социальной сети Twitter: «Сегодня я посетил храм Ясукуни и сообщил духам, что ушёл в отставку с поста премьер-министра 16-го числа этого месяца».
За долгие годы общения с японцами из самых разных социальных слоев у меня сложилось устойчивое мнение, что, за исключением принципиальных критиков японского милитаризма, в обществе этой страны сохраняется не чувство вины за содеянное, а представление о том, что Япония была-де жертвой обстоятельств, принудивших ее воевать с соседними странами. Весьма образованные люди убеждали меня в справедливости пропаганды времен войны о том, что Япония была окружена враждебными государствами, пытавшимися ее «экономически задушить в блокаде». На резонный вопрос, как японская армия оказалась в Китае, где с 1931 года вела активные военные действия, убивая миллионы китайцев, в основном мирное население, следует ответ, что это… результат «козней Сталина и Коминтерна», которым было выгодно втянуть Японию в трясину войны в Китае, дабы отвести от агрессии против СССР.
При этом отвергаются неоспоримые факты агрессивной политики Японии в отношении Советского Союза, ответственность японского правительства за затягивание Великой Отечественной войны и увеличение жертв советского народа в результате согласованной с гитлеровской Германией политики сковывания на Дальнем Востоке угрозой вероломного нападения крупных сил Красной Армии. Вместо признания этих фактов японцы под воздействием многолетней пропаганды заявляют о якобы «миролюбии Японии в отношении СССР и коварной агрессии Москвы в 1945 году».
Власти Японии препятствуют появлению в школьных учебниках упоминаний об изощренных издевательствах, а нередко и убийствах китайских и корейских девушек и девочек, насильственно согнанных в японские солдатские бордели, разработке с жестокими экспериментами на живых людях и применении бактериологического оружия, бесчеловечном обращении с военнопленными, каннибализме в японской армии и других документально доказанных ужасах, которые творили ныне канонизированные в храме Ясукуни японские вояки.
Ссылаясь на то, что по воле американцев в стране был сохранен институт власти, пусть и номинальной, императора, японцы, в том числе профессиональные историки, отвергают факт безоговорочной капитуляции, заявляя, что императорская Япония и ее армия не капитулировала в бою, а была вынуждена сложить оружие, подчиняясь приказу верховного главнокомандующего — генералиссимуса Хирохито. Атомные бомбы же, способствовавшие наряду с разгромом японских сухопутных войск в Маньчжурии и Корее Красной Армией принятию императором решения о капитуляции, именуются «тэнъю» — волей богов, которые позволили священной нации Ямато «с честью выйти из войны, не потеряв лица».
Эту «воинскую честь» пытается восстановить в сознании японцев пропаганда Страны восходящего солнца. Для подтверждения этого достаточно познакомиться с полками японских книжных магазинов, где в изобилии книги и красочные журналы с прославлением японского оружия времен войны, описанием побед японских армии и флота, рассказами о том, как, оккупируя чужие страны, японцы «несли прогресс» их народам.
Пользуясь случаем, хотелось бы познакомить читателей с недавно присланной мне статьей «Самураи без маски» в газете «Известия» от 11 сентября 1945 года, в которой автор В. Антонов рассказывал, как встречали капитуляцию японские вояки, уже тогда угрожавшие реваншем.
«Непомерная спесь и наглость — вот качества, которые определяют облик японца. Слова «великий», «божественный», «не знающий равных» не сходят с уст любого японца, когда он говорит о себе или о своих соотечественниках. Уже после разгрома гитлеровской Германии японские генералы произносили воинственные речи, клялись биться до конца, «до полной победы». Даже после вступления СССР в войну, после сокрушительных ударов Красной Армии, в конечном счёте вынудивших японское правительство официально заявить о капитуляции, многие японские офицеры, рассудку и очевидности вопреки, пытались игнорировать факт разгрома японской армии.
Когда капитуляция была уже совершившимся фактом и о ней знал каждый солдат, на улицах провинциального городка Цицикара внешне ничто об этом не говорило. По тротуарам все ещё бродили японцы в своей форме, с оружием. У ворот большого особняка — резиденции начальника цицикарского гарнизона стояли японские часовые. Во дворе у подъезда выстроились автомобили штабных работников. Переводчик, когда мы с представителями советского командования вошли внутрь, развязно спросил, что у нас за дела и как доложить о нас генералу. Услышав достойный ответ, он ретировался. Начальник гарнизона — японский генерал сделал вид, будто ему наносится официальный визит, словно не было ни войны, ни поражения. Плохо разыгрывая роль любезного хозяина, он предложил чаю, сигарет. Когда речь зашла прямо о поражении Японии, генерал скороговоркой забормотал о превосходстве экономических ресурсов союзников, о решающем факторе — вступлении в войну Советского Союза и добавил, что японская армия не разгромлена, а просто… прекратила боевые действия по приказу императора, который хотел… избавить мирное население островов от лишних страданий.
Таким хотел бы видеть финал войны сей японский генерал. Слушать его кривлянье было попросту омерзительно. Когда мы покидали штаб пленённого гарнизона, разыгралась возмутительная сцена. Из караулки с диким воплем выскочил человек и кинулся нам в ноги. То был китаец — в рубище, грязный, оборванный. Руки его были связаны за спиной. Конец верёвки держал японский солдат. Переводчик объяснил нам, что китаец схвачен якобы за кражу лошади и будет казнён. Предел цинизма! Даже пленённые японцы ещё пытались чинить расправу над китайским населением.
На улицах Хайлара японцы оставили коротенькую листовку, обращённую к советским офицерам и солдатам. В ней с беспримерной наглостью говорилось: «Мы временно уходим отсюда, но это не значит, что мы понесли поражение. Под водительством императора непременно опять будем наступать, хотя и погибнем, но с мыслью, что последующее поколение великой Японии продолжит наступление в дальнейшем».
Так выглядят самураи без маски. Они тешатся мечтой о реванше, ещё рассчитывают поднять своё выбитое из рук и поверженное в прах оружие. Местами уже после наступления перемирия и вопреки его условиям японцы уничтожали архивы, списки тайной агентуры, пытались оставлять своих шпионов и диверсантов в тылу Красной Армии.
Всё это — жалкие уловки злобного врага, который не хочет до конца разоружиться, пытается до времени спрятать своё змеиное жало. Но самураи никого не обманут. По дорогам Маньчжурии под надёжной охраной идут бесконечные колонны пленных. Это бредёт побеждённая, разбитая армия Японии, которая больше никогда не будет угрожать миру народов».
К сожалению и к немалой тревоге, заметим, что в наши дни высказанная военным корреспондентом в сентябре 1945 года вера в невозможность возрождения Японии в качестве военной державы серьезно пошатнулась, ибо сопровождающееся реваншистскими лозунгами и призывами неуклонное возвышение японских вооруженных сил всё больше беспокоит соседей Страны восходящего солнца. И не удивлюсь, если ушедший в отставку, но сохраняющий немалое влияние на политику страны Абэ в милитаристском храме Ясукуни поклялся и обещал духам павших самураев выбросить из Конституции Японии «мирную» 9-ю статью, вернуть стране мощные вооруженные силы и на их основе «освобождать исконные японские территории».
Поддерживая слова верховного главнокомандующего Вооруженными силами России о необходимости «аргументированно противостоять намеренным искажениям и фальсификации событий Второй мировой войны», обращаю этой статьей внимание на то, что эти слова могут и должны быть отнесены и к нынешним политикам и пропагандистам Японии.
