Хорошо, что правила охраны службы США и прочих стран -- другие.

И их миллионы, а может миллиарды.......

Так работают сейчас не с Москвой, а с глубинкой 

Остаётся следить за развитием событий.

Сугубо IMHO, самое безопасное место для него лично - одиночка в "Лефортово" с постоянным контролем (24 х 7) ,а не "Матросская тишина" , бо в его устранении со сцены , нет более заинтересованного лица , чем его истинный "работодатель".
Ну а ФСБ куда более интересно прямо противоположное и .... старый добрый "Пентотал".

Отредактировано Finic-s (2021-01-28 06:30:18)

да вроде бы есть уже кому за этим здоровьем следить, вне форума
во всяком случае, никто не жаловался

Все революции у нас начинались в столицах.

Запад вынужден прикрыть свою фейковую свободу слова
Дмитрий Славский , «Альтернатива» – alternatio.org 27.01.2021

Технологичное мгновенное выпиливание из медиапространства еще действующего на тот момент президента США Дональда Трампа, без преувеличения, шокировало весь мир. Появилось неисчислимое число комментариев о наступлении эры цифровой диктатуры, вплоть до теорий о том, что вся история с появлением и массовым распространением соцсетей изначально была коварным проектом спецслужб: дескать, заманили всех в них невиданными возможностями самовыражения, а потом раз ― и захлопнули в цифровом концлагере.

Но думаю, это чистая конспирология, просто потому, что неограниченная, точнее, неконтролируемая свобода слова и самовыражения, лучше всего характеризуемая словом «вольница», если где и когда существовала, то только относительно короткий период после революционных потрясений, связанных с сокрушением, скажем так, откровенной диктатуры.

А дальше, даже если не брать откровенную реакцию, когда власть узурпируется у «Кромвелей» и «Наполеонов», формировалась политическая система с формальными и неформальными правилами игры, с чередующимися у власти основными политическими партиями и даже «вечными», но в то же время системными оппозиционерами.

Нюансы могут быть разными, бывают президентская и парламентские формы правления, где-то сложилась многопартийная система, где-то ― двухпартийная, а местами и «полуторапартийная», как в Японии и до относительно недавнего времени в Италии.

«Альтернатива» уже показала, что существовавшая до недавнего времени стабильность американской политической системы обусловлена не глубокой продуманностью архаичных законов, на основе которых она действует, а на насчитывающем многие десятилетия консенсусе элит, соблюдении правил игры, выход за которые чреват немалыми потрясениями, что мы сейчас и наблюдаем.

Ну а в других «образцовых» демократических странах системность обеспечивается и прямыми законодательными нормами. Прежде всего, это существующий во многих странах процентный барьер для парламентских партий, а в Германии, к примеру, действует норма, по которой претендент на место в бундестаге должен иметь опыт работы в ландтаге (земельном парламенте), а до этого ― в муниципальном совете. Т. е. «чужакам», людям со стороны, не прошедшим по всем ступеням карьеры в традиционных партиях, невозможно попасть в немецкий парламент даже сугубо по формальным причинам.

Показательна в этом плане история правопопулистской Партии государственно-правового наступления (ПРО), созданной гамбургским судьей Рональдом Шиллем и сенсационно получившей 19 процентов на выборах в магистрат Гамбурга в 2001 году. Тогда ХДС пришлось вступить в коалицию с Шиллем, дав ему пост вице-мэра и министра внутренних дел Гамбурга.

Парламентские перспективы ПРО выглядели весьма многообещающими, ведь Гамбург ― город, имеющий статус федеральной земли, а значит, депутаты местного ландтага имели право, отработав каденцию, баллотироваться в бундестаг. Но, как водится, к Шиллю появилось множество вопросов у правоохранителей, партию начали сотрясать скандалы (а позднее стало известно, что значительная часть её членов была агентурой Федеральной службы защиты конституции Германии), и вскоре партия, и её лидер сошли с политической арены.

Впрочем, вскоре эту востребованную нишу заняла «Альтернатива для Германии», пробившаяся в бундестаг, но это стало возможным благодаря тому, что основали партию выходцы из ХДС, уже имевшие нужный депутатский ценз.

В общем, демократия везде управляемая, и Владимир Путин, создавший такую в России после либерально-суицидальной вольницы 90-х, лишь следовал лекалам западных стран, поскольку только такая демократия работоспособна и может обеспечить баланс между свободами и стабильностью, отсутствие которой чревато перманентным политическим, а значит, и экономическим хаосом.

Претензии же к нему по этому поводу со стороны западных «партнеров» обусловлены тем, что российская управляемая демократия суверенна ― она не управляется западными спецслужбами. И это ее главное «преступление». Впрочем, двуличие и лицемерие Запада в этом контексте, монополизация им права определять, какая демократия настоящая, а какая нет, выходят за рамки этого материала.

И естественно, управляемость политического процесса невозможна без оного в медиасфере. Внешне и тут все «приличия» соблюдены, можно все, что не запрещено законом, и список таких ограничений вполне разумен. Но есть мейнстримные СМИ с миллионными тиражами, а есть малотиражные, на любителя, т. е. на людей, которые готовы искать альтернативные источники информации. Но таковых всегда абсолютное меньшинство.

В еще большей степени это относится к радио, телевидению. Тут, чтобы заработать, нужно получить лицензию, радиочастоту (а их количество было до недавнего времени лимитировано естественными, физическими, причинами), да и без серьезных финансов невозможно создать конкурентоспособный продукт.

И подавляющее большинство граждан вполне довольствовалось тем, что ему подавали средства действительно массовой информации, а разница в оценках между ними отлично создавала иллюзию свободы мнений и предоставления потребителю возможности сравнивать и формировать свою личную позицию.

Только вот эта разность позиций практически всегда укладывалась в допустимые рамки. Эталонным примером для меня, как это работает, стал комментарий одного читателя под статьей в «Нью-Йорк Таймс», посвящённой украинским событиям (цитирую по памяти): «Конечно, Евромайдан ― это народная революция, ведь и “Файнэншл Таймс” (консервативное издание. ― Авт.), и “Гардиан” (леволиберальное) писали об этом».

К этому можно добавить, что человеческое сознание весьма инерционно: крайне редко случается, чтобы, прочитав одну статью или посмотрев один телесюжет, даже предельно убедительные, человек кардинально изменил бы свою систему взглядов. В подавляющем большинстве случаев, чтобы добиться этого, нужна системная работа, такая информация должна литься на него потоком.

Если же публикации с альтернативным взглядом (которые появляются и в топ-СМИ) занимают малую часть в общем информпотоке, то и влияние их крайне мало, зато добавляет картину «свободы мнений», которая только добавляет убедительности тому, которое «правильное».

Думаю, мало кто поспорит с тем, что такая система управления информпространством оказалась куда более эффективной, чем советская, когда в легальных СМИ существовала лишь «единственно правильное мнение», слегка разбавленное критикой «отдельных недостатков».

Советские люди воспринимали его все более скептически и активно искали альтернативные источники информации во «вражьих голосах». Еще одной альтернативой был народный телеграф, т. е. слухи, регулярно возникавшие и прокатывавшиеся по всей стране.

Помните как пел Владимир Высоцкий?

И словно мухи, тут и там
Ходят слухи по домам,
А беззубые старухи
Их разносят по умам!

И снова отмечу, что феномен слухов был характерен исключительно для СССР и, возможно, других тоталитарных стран. Среднестатистический западный обыватель подсознательно был убежден, что обо всем действительно значимом он узнает из СМИ. «Теории заговора», согласно которым все ключевые масс-медиа контролируются и управляются закулисой, были мало распространены в широких массах.

Но появился сначала Интернет, а затем и соцсети, и отлаженная за десятилетия система контроля общественного мнения оказалась устаревшей и теряющей свою эффективность. Чтобы получить альтернативную информацию, отпала необходимость покупать какую-нибудь маргинальную газету типа органа американских коммунистов «Дейли уорлд» или ловить и сквозь помехи слушать Иновещание «Московского радио», достаточно кликнуть по ссылке.

Еще более существенно, что в немыслимое число раз стало легче стать не только потребителем информации, но и её источником. Создать свой сайт неизмеримо проще, чем издавать газету, ну а вершиной этого «праздника самовыражения» стал феномен блогерства. Причем и скорость, и масштабы распространения любой информации выросли на порядки.

Интернет быстро прозвали всемирной помойкой, но объективной реальностью стало то, что содержимое этой помойки распространяется с немыслимой скоростью, причем без всякой оглядки на национальные границы, что также стало знаковой приметой новых времен.

Куда уж тут старухам из песни Высоцкого, «разносившим по умам» слухи, до Всемирной паутины! Появилось новое слово «фейк», но нужно понимать, что многие миллионы пользователей по всему миру оказались в положении не привыкших к гласности советских граждан, поверивших в Кашпировского и Чумака (и не только в них) просто потому, что «просто так в газете не напишут и по телевизору не покажут». Широкое распространение «теорий» плоской Земли, ядерной войны в XVIII веке и т. п. ― наглядное тому подтверждение.

Соответственно и возможности манипулирования общественным сознанием, провоцирования великих потрясений выросли на порядок, чем сильные мира сего не преминули воспользоваться. Появился даже термин «твиттерная революция»: соцсети стали ключевым элементом технологий «майданов» по всему миру.

Причем юзеры этих технологий изначально исходили из того, что «у нас это невозможно» (в странах первого мира), посему западные страны всегда гневно осуждали любые попытки ограничить интернет-свободы, к которым некоторым странам приходится прибегать для защиты своей безопасности.

Но, «не рой яму другому». По общему мнению, именно умелое и креативное использование интернет-технологий стало ключевым фактором взлета, а затем и победы совершенно несистемного Трампа. Чтобы объяснить это, пришлось обратиться к примитивной конспирологии и придумывать русское вмешательство через Интернет, что исподволь подводило к мысли о необходимости введения цензурных ограничений и в «главной демократии мира».

И вот сейчас это и ей приходится применять на практике, т. е. возвращаться к доинтернетным способам регулирования информационного пространства. Сходство и в том, что, как и тогда, речь не идет об официальной государственной цензуре, а лишь о редакционной политике ведущих масс-медиа, в нынешнем случае ― интернет-гигантов, владельцев самых популярных соцсетей, поисковых систем и интернет-магазинов.

Другое дело, что в старые, добрые времена такая цензура носила ненавязчивый характер: ну в самом деле, любая газета или телеканал не резиновые и работа редакции в том и заключается, чтобы определять, какие материалы наиболее интересные и важные. Сейчас же действия администрации интернет-гигантов носят характер открытой и брутальной цензуры, выпиливания неугодного политика, журналиста или блогера из информационного пространства.

Еще один момент ― глобальный, наднациональный характер новой цензуры. В этом плане показательно заявление глава МИД ФРГ Хайко Мааса: «Акты насилия в Капитолии в Вашингтоне шокировали нас всех, но они не возникли как гром среди ясного неба. Ведь годами социальные сети предлагали президенту Трампу сцену, с которой он мог распространять ложь и ненависть», ― сказал Маас. «И затем вдруг они запретили Трампу пользоваться своими платформами», ― заметил он. По мнению министра, «их [соцсетей] бизнес-модель базируется на том, чтобы поляризовать».

В этой связи, считает Маас, «нельзя предоставлять право алгоритмам или менеджерам в Кремниевой долине решать вопрос, где находится разделительная линия между свободой выражения мнения и преступным раздуванием ненависти». «Это должны определять демократические парламенты и правительства ― на основе принципов правового государства и соблюдения прав человека», ― полагает он. При этом Масс указал на то, что «Интернет не знает национальных границ». «Поэтому мы должны установить международные нормы», ― предложил министр.

«Мы хотим взаимодействовать с партнерами по всему миру, чтобы добиться выгоды современных технологий для демократии. Я уверен, что президент США [Джозеф] Байден будет здесь сильным партнером», ― заявил германский министр.

В переводе с дипломатического глава германского внешнеполитического ведомства обеспокоен, конечно, не всесилием частников (прочно увязанных с американским глубинным государством), а тем, что глобальную цензуру будут осуществлять американские власти, и призывает их подключить союзников к этому процессу, дабы и их интересы были учтены, а главное, чтобы американцы не воспользовались своей монополией для влияния на внутригерманские процессы (ведь и любого немецкого политика могут выпилить, как Трампа).

При этом речь уже идет о прямой цензуре со стороны государства или группы государств. Действительно, прежние методы мягкого контроля в новую эпоху не выглядят столь эффективными. Интернет-монополисты как стали таковыми на определенном этапе развития всемирной паутины, так же могут и перестать быть оными в дальнейшем.

Процесс ухода пользователей в более либеральные соцсети уже пошел, и, как я отмечал выше, сменить предпочтения в Интернете, тем более расширить их на новые сайты и соцсети, пользователям неизмеримо проще, как в прежние времена сменить любимую газету или телеканал.

Причем и площадки для размещения хостингов легко перенести в любую точку мира. Ставшая объектом репрессий соцсеть Parler уже перенесла свой хостинг в Россию. В общем, пока других методов эффективного контроля интернет-пространства, кроме сугубо запретительно-административных, западные элиты не нашли, хотя, наверно, активно их ищут.

Главный же вывод из этой истории прост: можно сколько угодно распинаться о высшей ценности свободы и демократических ценностей, но, когда методы скрытого контроля информационного пространства и политических процессов перестают работать, западные элиты без комплексов задействуют весь административный ресурс.

свои же и сдали.