9 марта 2022 г.
Русское варварство, американская некомпетентность и украинские страдания
Авраам Х. Миллер
Ничто не может оправдать бессмысленную и варварскую войну, которую Россия ведет в Украине. Однако война происходила не на пустом месте. Вникнуть в контекст войны — значит объяснить ее, а не оправдать. Да, действительно, есть различие с фундаментальной разницей.
Я помню, как был в Вашингтоне, округ Колумбия, во время распада Советского Союза. Был ли кто-то консерватором или либералом, все мы страдали от высокомерия логической ошибки, что будущее есть настоящее только в большей степени. Это была классическая ошибка в изучении сравнительного управления, которую Збигнев Бжезинский резко критиковал в отношении типичного взгляда американских ученых на Советский Союз.
Какова бы ни была структура власти советского настоящего, утверждалось, что будущее будет отражать настоящее только в большей степени. Поэтому неудивительно, что после распада Советского Союза призывы к демократии и капитализму эхом раздались по всей Восточной Европе, и ученые, эксперты и политики увидели восход двух новых звезд на Востоке — демократии и капитализма.
Только однажды я был свидетелем этой эйфории. Это был реалистичный, боевой, отставной морской офицер. До сих пор я точно помню, когда и где он это сказал, потому что в симфонии восторга как будто кто-то ударил в барабаны в неподходящее и неблагозвучное время. Он сказал: «Я не знаю, каким будет будущее. Я знаю только, что все эти прогнозы будут ошибочными, потому что они в основном таковы».
Возможно, в тот день его заглушил хор «Аллилуйя», но он, очевидно, знал, что хор восхваляет политические и экономические идеологии, которые были явно американскими и не имели ничего общего с историей и культурой России.
Именно Барри Голдуотер преодолел месть и сильно сетовал на то, что каждому народу нужны герои, а дети России лишены героев. Голдуотер заметил, что это не сулит ничего хорошего в будущем.
Он был прав. Поздравляя себя с нашим высокомерием, польстившись всем восточноевропейцам, пришедшим в различные мозговые центры, чтобы узнать о демократии и капитализме, и находя безжалостное веселье в их энтузиазме в покупке футболки с мемом: «Сначала убей всех юристы», мы считали, что если это не конец света для коммунизма и диктатуры, то уж точно конец истории. Фрэнсис Фукуяма был героем дня. Мало кто удосужился задуматься о том, что Гегель, Маркс и даже Хайдеггер предлагали конец истории, и все это с абсурдными последствиями.
Мы настаивали на объединении Германии, и, хотя письменных документов, подтверждающих это, не существует, русские считали, что объединение Германии сопровождалось гарантиями того, что НАТО не двинется на восток.
Мы, конечно, ничему не научились из истории, потому что в нашей культуре функция истории состоит только в том, чтобы выявить неприглядную сторону развития Америки. Дипломатическую историю почти не преподают, и, что еще хуже, ее избегают как элитарную.
Таким образом, мы должны были повторить мстительность Версальского договора, оттеснив НАТО на восток, когда Советский Союз содрогался. Для такого ультранационалиста, как Владимир Путин, это был непростительный акт унижения, напоминающий то, как Германия и Россия были унижены на конференции в Рапалло, мстительный акт, который привел к печально известному пакту Молотова-Риббентропа.
В Версале мы не были интеллектуально готовы к возвращению Германии, озлобленной поражением. Точно так же, как мы праздновали конец истории в 1990 году, мы не могли предвидеть ультранационализм Владимира Путина.
Но мы должны были. Мы не должны были провоцировать русского медведя, а однажды сделав это, мы не должны были недавно обманывать себя, думая, что Россия не собиралась вторгаться в Украину, когда Путин наводнил приграничную территорию более чем 100 000 солдат.
Мы должны были заставить Россию почувствовать гнев санкций еще до того, как первые войска пересекли границу. Теперь ясно, что продвижение НАТО на восток больше не является проблемой. Путин хочет воссоздать Российскую империю.
Президенты Клинтон, Буш (Ж) и Обама создали катализатор того, что происходит на Украине, хотя объяснение их некомпетентности не дает оправдания военным преступлениям России.
И что дальше? Войдет ли Россия в Польшу и скажет НАТО, что российский ядерный арсенал находится в состоянии повышенной готовности? Если это sine qua non для размежевания, ничто не мешает Кремлю открыть магазин в Париже.
Но в наибольшей мере некомпетентность достается президенту Байдену и европейскому экологическому движению. Отключив трубопровод Keystone XL и отказавшись от поддержки Восточно-средиземноморского трубопровода, Байден резко увеличил зависимость Запада от иностранной нефти.
Со своей стороны, европейское экологическое движение действовало так, как будто Чернобыль был техническим стандартом для ядерных реакторов и сделал большую часть Европы зависимой от российской нефти и газа.
Даже если мы откажемся от 500 000 баррелей грязной нефти, которую ежедневно импортируем из России, европейцы не могут позволить себе роскошь прекратить импорт из России. Они не собираются сидеть в темноте и дрожать. НАТО найдет большую трещину в своей броне.
Да, зверства, которые мы ежедневно наблюдаем на улицах украинских городов, являются следствием решения России не только вторгнуться в Украину, но и вести войну без рамок приличия, не говоря уже о Женевских конвенциях.
Великое проклятие, которое никогда не падет на нас, заключается в том, что однажды мы можем стать второстепенной или третьестепенной державой, и нам и нашим детям придется нести последствия некомпетентного принятия решений какой-то великой державой.
Представьте, что вы спите на холодном полу вокзала в ожидании спасения от смерти, потому что лидеры могущественных иностранных государств стали одержимы своим сиюминутным триумфом принятия гегелевского идеала конца истории, не сумев справиться с последствиями энергетической зависимости от их главный противник.
Просто помните, когда Митт Ромни сказал, что Россия представляет собой величайшую угрозу для Америки , Барак Обама усмехнулся, а подхалимские СМИ последовали за ним, как лемминги.
Авраам Х. Миллер — почетный профессор политологии Университета Цинциннати и выдающийся научный сотрудник Центра Хейма Саломона.
