Суникол написал(а):
Stepnyak написал(а):
Аглая Иванов написал(а):
Суникол написал(а):
Посодют канешна.. С этим у РФ все получицца. )))
И тебя посодють. Допрыгаешься по форумам.
Ага . Приедут судоплатовцы из СССР , вывезут в багажнике в РСФСР, и посодют, как "врага народа".... Али стрелят ... 
Тут какбэ даже идиоту понятно - возникни вновь СССР - судоплатовцы сначала будут отстреливать внутренних врагов -
то бишь вас с вашей пропагандой антисоветской ельцинской РФ. Как Сталин троцкистов..
Вот тут то я и вернусь штобы помочь им в этом святом деле. 
Stepnyak написал(а):
Специальная военная операция РФ закончится, когда будут достигнуты поставленные цели — демилитаризация и денацификация Украины. Об этом сегодня, 15 марта, заявил на пресс-конференции постпред России в ООН Василий Небензя.
Ну с демилитаризацыей все боль мень понятно....
А вот как определять успех денацыфикацыи будете?
Каждого десятого? Или каждого второго?
Как будете определять что вот этот конкретно украинец или украинка - нацыст?
Обратимся к опыту денацификации немецкого народа после ВМВ. И исправим те ошибки, которые были допущены с бандеровцами.
Как это было сделано: денацификация послевоенной Германии
Публикуем выдержки из статьи Григория Куна "Возвращение из преисподней: денацификация послевоенной Германии", в которой речь идет о послевоенной денацификации Германии и разности в подходе к этому процессе Советского Союза и союзников. Статья опубликована в журнале "Историк и художник" (2007. № 12). Чтобы понять, как ЭТО предстоит сделать нам - надо знать, как справились с этой работой наши отцы и деды. В апреле сорок пятого американская журналистка Марта Гельхорн, обобщая впечатления от разговоров с жителями западных областей Германии, записала в дневнике слова своих многочисленных собеседников: «Среди нас нет нацистов, и никогда не было... Может быть, двое-трое обитали в соседней деревне... Да, говорят, в том городке, в двадцати километрах от нас, какое-то время жило несколько таких... Между нами говоря, у нас было много коммунистов, нас всегда считали красными...Мы давно уже ждем вас, американцев... Вы пришли и нас освободили... А нацисты – мерзкие животные!.. Нет, из моих родственников никто в вермахте не служил, да и в партии не состоял...Ах, как мы страдали, мы неделями не вылезали из подвала...». И дальше продолжает журналистка: «Так говорят все; мы слушаем с растерянностью и недоумением». Как могло нацистское правительство так долго вести войну, которую никто не хотел? – спрашивает Марта Гельхорн. Риторический вопрос Марты Гельхорн не занимал умы руководителей войск союзников, уже вступивших на территорию поверженной страны: в их штабах хранились составленные лондонской «Комиссией по выявлению военных преступников» списки, содержащие около одного миллиона (!) фамилий немцев, в различной степени причастных к созданию и поддержанию нацистского правящего режима. Еще до окончания войны союзникам было ясно, что большинство немцев относилось к гитлеровскому правительству в лучшем случае нейтрально, с твердой верой в своего фюрера. Создалось впечатление, что народ заражен бациллой национализма, и поэтому после войны необходима его «очистка» от заразы. Наиболее четкие и развитые представления об искоренении нацизма на всех государственных и общественных уровнях имели американцы. Директива JCS 1067 от 26 апреля 1945 г. предписывала всем начальникам штабов войсковых подразделений американской зоны (ею руководствовались также и англичане) провести мероприятия по удалению с ответственных постов в государственных учреждениях и частных предприятиях всех членов НСДАП, активно поддерживавших режим, и других лиц, враждебно противодействующих проведению в жизнь целей союзников. О Нюрнбергском процессе века написаны горы публицистических и художественных произведений, появились воспоминания участников и свидетелей, сняты фильмы. Его влияние на умы немцев трудно переоценить, а вклад в дело денацификации населения послевоенной Германии огромен. Программными стали слова американского главного обвинителя Роберта Джексона в его первой речи: «Мы хотим разъяснить с самого начала, что не намереваемся обвинять весь немецкий народ…Человеческий разум требует, чтобы Закон не ограничивался наказанием простых людей за совершенные ими преступления, а карал в первую очередь тех, кто получил или захватил в свои руки власть и сообща и преднамеренно, в собственных интересах, привел страну к беде, не обошедшей стороной ни один дом... Единственная возможность предотвратить периодически возникающие войны, неизбежные при международной беззаконности, заключается в том, чтобы вынудить правителей отвечать перед Законом». И, обращаясь к подсудимым: «Вы стоите перед судом не потому, что проиграли войну, а потому, что ее начали». Нюрнбергский процесс снизил накал мстительных чувств, господствовавших по понятным причинам в войсках союзников, и укротил антинемецкие настроения, проведя черту между горсткой главарей режима и подавляющим большинством населения, их пассивными соучастниками. Историк и политолог Эхтернкамп пишет: «Бесспорно то, что процесс выполнил необходимую разъяснительную функцию, и у широких масс не осталось сомнений в военных планах и преступной практике верхушки правителей, особенно после предания гласности чудовищных подробностей. Тем самым потенциальное мифообразование лишилось питательной почвы». В Нюрнберге после главного процесса проводились еще двенадцать: дело врачей (опыты на людях), юристов, чиновников управления концлагерями, дело 23 руководителей ИГ-Фарбениндустри (использование труда заключенных концлагерей), руководителей проведения расистской программы, участников войсковых групп уничтожения евреев и политических противников режима за восточным фронтом, дело Круппа, чиновников министерства иностранных дел и другие. Кроме того, во всех четырех зонах военные трибуналы занимались делами так называемого «простого персонала убийц», в основном охранников концентрационных лагерей. Последний из таких трибуналов состоялся в конце сорок седьмого года в бывшем концлагере Нордхаузен. К этому времени и американская, и немецкая общественность уже не были убеждены в необходимости и целесообразности суровых наказаний, что имело место сразу после войны, и к смерти приговорили только одного человека. К тому же работа следователей становилась все сложнее: большинство свидетелей покинуло Германию, а бывшие эсэсовцы упорно молчали. В начале 1946 г. стало ясным, что вследствие чрезмерно строгих и схематических критериев допуска бывших членов партии к ключевым должностям в некоторых районах, особенно в американской зоне, наступил хаос в управлении и хозяйстве из-за недостатка компетентных кадров. В населении после начального одобрения росло недовольство практикой денацификации в целом, и в частности, анкетой, состоящей из 131 вопроса, которую полагалось заполнить каждому работающему немцу. Хотя англичане и французы действовали более осмотрительно, но и в их зонах эта процедура затягивалась; приговоры нередко относили матерых нацистских преступников к разряду сочувствующих (особенно в английской зоне, так как англичане плохо представляли себе обстановку в нацистской Германии). В результате подрывалась вера населения в справедливость оккупационных властей. Союзники, в первую очередь американцы, поняли, что военная диктатура себя изжила и необходимы перемены. Начальный этап послевоенной денацификации Германии, проводимый исключительно силами военных администраций четырех стран-победительниц, завершился 5 марта 1946 г. с принятием в американской зоне «Закона об освобождении от национал-социализма и милитаризма», утвержденного – впервые после окончания войны – не оккупационными, а немецкими властями. Директива Контрольного совета союзников в октябре того же года распространила его принципы и на другие зоны. Он вошел в историю как «Закон № 104» и ознаменовал начало второго этапа денацификации. В преамбуле к нему провозглашается: «Закон передает дело денацификации полностью в немецкие руки и в своей основе является политическим законом с основополагающим значением... с целью замены временных мероприятий окончательной политической чисткой. Посредством однозначного установления мер наказания, исключающего их произвольный выбор, он должен привести к умиротворению и укреплению отношений в среде немецкого народа. В международных отношениях он поможет Германии восстановить доверие мира и укажет направление пути к достойному месту среди свободных и миролюбивых народов». В «Законе № 104» – тонкой книжице сорок шестого года издания – 88 страниц желтоватой шершавой бумаги раннего послевоенного времени, бросается в глаза такая особенность: в нем ставится светлая цель и одновременно закладывается основа процедуры ее реализации – презумпция виновности (именно так! – Г.К.) каждого взрослого (старше 18 лет) жителя Германии. Это, вероятно, объясняется уникальностью задачи перевоспитания всего населения отдельно взятой страны, потребовавшей совершенно неординарного решения. Заметим, что слово Umerziehung, перевоспитание, о котором еще пойдет речь, употребляется в таком контексте во всех известных автору немецких источниках к излагаемой теме не в переносном, а в буквальном смысле слова, и печатается без кавычек. На основании «Закона № 104» были созданы судебные палаты, принимающие решение о причислении лиц к одной из пяти категорий: 1 – главные виновные, 2 – виновные, 3– незначительно виновные, 4 – попутчики и 5 – невиновные. В абзацах этого раздела, изложенном сухим языком юристов, оживает пестрая череда живых образов лиц, зачисляемых в соответствующие категории. Так, группа виновных делилась с немецкой основательностью на три подгруппы: активисты, милитаристы и извлекатели пользы (!); последние определялись следующими шестью признаками: 1 – тот, кто из своего политического положения, политических связей извлекал для себя или для других личные или хозяйственные корыстные преимущества; 2 – тот, кто занимал должность или продвигался по службе исключительно благодаря членству в партии; 3 – тот, кто за счет политических, религиозных или расистских преследований получал значительные преимущества, особенно в связи с отчуждением имущества преследуемых, принудительными распродажами и тому подобными мероприятиями; 4 – тот, кто в промышленности вооружений имел доходы, величина которых находилась в резкой диспропорции с его трудовым вкладом; 5 – тот, кто несправедливо обогатился в связи с управлением захваченными областями; 6 – тот, кто использовал свое членство в партии, личные или партийные связи для уклонения от военной службы или отправки на фронт. Категория сочувствующих, самая многочисленная: 1 – тот, кто участвовал в движении национал-социализма чисто формально или поддерживал его незначительно и не проявил себя как милитарист; 2 – тот, кто, будучи членом партии, ограничивался уплатой членских взносов, принимал участие в собраниях, присутствие на которых являлось для всех членов обязательным, или выполнял незначительные или чисто деловые обязанности, предписываемые всем членам партии. Причисление к определенной категории влекло различные наказания. Например, для виновных, в том числе для извлекателей пользы: а) рабочий лагерь до 5 лет, или привлечение к общественным работам, б) дополнительно полная или частичная конфискация имущества, особенно ценного, за исключением предметов повседневного употребления; в) в отдельных случаях лишение избирательного права или запрет на занятие определенных должностей сроком не менее 5 лет. Для попутчиков: а) разовый взнос или регулярная выплата определенной денежной суммы в фонд компенсации нанесенного ущерба (минимум 50, максимум 2000 рейхсмарок); б) в случае отказа от платы денежный штраф заменялся принудительным трудом в течение не более 30 рабочих дней; в) предусматривалось дополнительное наказание для государственных служащих: судебная камера может предложить понижение в должности или отправку на пенсию. Характерно, что по поводу пункта «в» законодатель замечает: применять «в редчайших случаях». Палаты состояли из председателя, его заместителя и многих заседателей; кандидатуры утверждал министр по делам политического освобождения, он же осуществлял контроль за их деятельностью. Решения палат выносились лишь на основании «Закона № 104» и не связывались с предыдущими заключениями других органов, например, командования оккупационными войсками. Оговаривалась возможность подачи апелляций в созданные в рамках этого закона кассационные палаты. Базисом для получения свидетельства о прохождении денацификации, а также возможного предъявления обвинения и его запуска в делопроизводство, служила обширная анкета, которая требовала от заполняющего подробнейших сведений о личной, производственной и политической жизни. Чтобы пресечь попытку уклонения от анкетирования, прибегли к самому эффективному в послевоенное время средству: продуктовая карточка выдавалась лишь по предъявлении квитанции, подтверждающей сдачу анкеты в ратушу (что подчеркивал «Закон...» в четвертой статье с названием: «Квитанция о сдаче анкеты – важный документ»). Также и проживание в населенном пункте и трудоустройство в учреждение или на частное предприятие (и следующего за приемом продолжения работы до момента увольнения) требовали наличия упомянутой квитанции.
В случае нелегального проживания серьезным санкциям подвергался сдатчик квартиры. Специально оговаривались наказания тюремным заключением или денежным штрафом за ложные данные в анкете и уклонение от регистрации. В американской зоне, где подходы к чистке были самые строгие, были рассмотрены три с половиной миллиона дел и признаны: главными виновными – 1654; виновными – 22122; незначительно виновными – 106422; попутчиками – 485057; невиновными – 18454; попавшими под амнистию – 2789196.Прекращено по разным причинам производство – 200207. В июле сорок шестого года по инициативе генерала Клея состоялась амнистия молодежи: те, кто родились после первого января 1919 г. и не числились в списках активных нацистов и военных преступников, освобождались от прохождения денацификации. По мере проведения политического освобождения росла критика в адрес судебных палат, прежде всего из-за того, что они нередко сваливали в одну кучу дела крупных и мелких нацистов; кроме того, из-за медленного течения делопроизводства многие семьи оказывались в тяжелом материальном положении, в связи с запретом работать до получения свидетельства о денацификации. Заложенная в «Закон № 104» презумпция виновности провоцировала лицемерие, попытки затушевать вину и круговую поруку. Даваемое свидетелями под присягой заявление о безупречном политическом поведении обвиняемого или его образе жизни истинного христианина (так называемый Persilschein, свидетельство об отмывании – по названию стирального порошка Persil; это слово удостоилось чести стать нарицательным и вошло в словари немецкого языка) превращало процедуру в фарс. Самые радикальные критики утверждали, что «...субъективно процесс денацификации препятствовал многим немцам признать себя более или менее важной частью механизма нацистского тоталитарного государства, без которой никогда бы не возник Третий рейх». Все же большинство авторов оценивают результат деятельности судебных камер в рамках закона о политическом освобождении положительно: «Интеграция бесчисленного количества попутчиков в послевоенное общество – вот цена платы за политическую стабилизацию... повторная нацификация народа не состоялась благодаря желанию большинства приспособиться к новой ситуации и работать, получая за свой труд справедливую оплату». В конце мая 1948 г. союзники трех западных зон прекратили контроль над денацификацией и передали ее полностью немцам. В советской зоне действовали менее бюрократически. Значительно снисходительней отнеслись к рядовым членам партии, которые сразу же после окончания войны получили принципиальную возможность интеграции в новое общество. Последовательно очищались органы управления, юстиции, средняя и высшая школы, откуда уволили в 1945-48 гг. примерно полмиллиона бывших членов нацистской партии – 80 % всех судей и половину учителей. Сведение счетов с прошлым, в котором с самого начала принимали участие немцы, нацеливалось на будущее страны без капиталистов и крупных землевладельцев-юнкеров, с рабочими на руководящих постах. Считается, что денацификация в советской зоне явилась знаком разрыва с нацистским прошлым. В феврале 1948 г. ее официально объявили завершенной. С образованием в 1949 г. двух немецких государств ситуация изменилась. Федеративная республика Германия статьей 131 Конституции подвела черту под денацификацией, и в дальнейшем на общественную жизнь страны стал заметным образом влиять комплекс мероприятий, названный словом «перевоспитание». Новая элита не намеревалась ограничиться такими защитными мерами, как осуждение главных военных преступников и наказание крупных и мелких нацистов, а ставила целью искоренение рокового духа нацизма и демократизацию общество. Перевоспитание начиналось в некоторых городах и деревнях с шоковой терапии, эффективность которой, впрочем, считалась сомнительной: население принуждали осматривать концлагерь в их местности, демонстрировали «добровольно-принудительным» зрителям документальный фильм о лагерях уничтожения «Жернова смерти». Политолог К. Васмунд пишет: «Денацификация и перевоспитание, по первоначальному замыслу союзников, имеют такую же тесную взаимную связь, как поршень и цилиндр машины... Замысел предусматривал воспитание или перевоспитание взрослых и особенно детей и молодежи в убежденных демократов, с помощью надежных, политически безупречных немцев, посредством прессы, радио, кино». Сразу после прихода войск стран-победительниц были запрещены все газеты и радиостанции, за исключением военных союзнических, закрыты школы и высшие учебные заведения. Первые американские газеты для немцев выпускались армейским отделом психологического ведения войны; планировалось держать в своих руках издание газет до тех пор, пока не будут найдены политически незапятнанные добросовестные публицисты из немцев. Созданный американцами «отдел выдачи лицензий» на издание газет силами самих немцев, руководствовался строгими критериями в выборе кандидатов из массы желающих, и на первом плане стоял не уровень профессиональной квалификации, а отсутствие сомнений в их политической благонадежности, прежде всего, неучастие в журналистской работе в нацистское время. В процедуру отбора включалось собеседование, написание сочинения, тест умственных способностей и медицинское заключение. Насколько вожделенными были лицензии, свидетельствует ходкое в то время выражение: «Лицензия на выпуск газеты – то же самое, что разрешение печатать деньги». Чтобы создать партийное равновесие в прессе, американцы выдавали лицензию на одну газету группе из представителей разных партий. Первая такая газета – «Франкфуртер Рундшау» – управлялась пятью издателями, из которых двое были коммунистами; с началом «холодной войны» они покинули редакцию. Советская военная администрация также выпускала свою газету для немецкого населения под названием «Ежедневное обозрение». Лицензии на издание немецких газет выдавались не физическим лицам, а партийным и общественным организациям. Культурная жизнь послевоенных лет характерна явлением, названным «Бегством в журналы». В короткое время рождаются около ста пятидесяти общественно-политических журналов: «Франкфуртские записки», «Призыв», «Запад и Восток», «Перемена» и другие. Они явились форумом, на котором пережившая разгром нация анализировала и обсуждала актуальные проблемы, они меньше, чем газеты, страдали от военной цензуры, и обладали поэтому большей свободой слова. Журналы давали молодежи ориентацию, помогали в создании идеологической базы мировоззрения. Первые два с половиной года после войны через большую часть статей и эссе красной нитью проходил поиск ответов на двойной вопрос – кто виноват и как все это могло произойти? – оттесняемый постепенно растущим интересом читателя к актуальным политическим темам. Источник: https://www.polit.ru/article/2007/07/04/kun/
Первоисточник публикации: https://politikus.ru/articles/politics/ … manii.html
Politikus.ru
----------------------
Просвещайтесь. 
Отредактировано Кира (Сегодня 14:45:00)
Яндекс директ уже "исправился" 
