Чулпан отыграла в первом спектакле на новом месте. Мнение ее поклонника.

Был вчера на спектакле Post Scriptum, Алвис Херманис / Чулпан Хаматова.

Сначала был слегка озадачен. Ожидал чего-то антивоенного, но этого не было. Только программка, полностью посвящена погибшему Мариупольскому театру. На площади перед ним огромными буквами было написано – ДЕТИ, чтобы видно было с воздуха. Но театр все равно разбомбили самолеты.

Кстати, Санкт-Петербург совсем недавно "породнился" с Мариуполем. И кто-то написал ДЕТИ на площади перед одним из питерских театров.

Впрочем, в афише и сказано: наш рассказ о чем-то другом: о русском (и не только) сознании, сострадании, и подсознании в контексте последних событий (Taču mūsu radītais stāsts ir par ko citu - par Krievijas (un ne tikai) apziņu, sirdsapziņu un zemapziņu pēdējo notikumu kontekstā.

Спектакль сделан мастерски, хотя и видно что на скорую руку. Пришло в голову, как хорошо быть режиссером. Как мы с вами, только инструменты разные. Пришла в голову мысль, - выкладываем на фейсбук. А режиссер – раз, и на сцену. Рисуночек смешной, извините, вспомнил: матрона в бигудях, стоит у обеденного стола, держит пьесу, за столом муж сидит над тарелкой. Выговаривает ему: «из всего ты делаешь трагедию!» Название пьесы – «Пересоленный суп».

Одним словом, два не связанных действия. Две отдельных пьесы. Первая - Чулпан, школьная учительница, проверяет сочинения. Один её мальчишка темой выбрал раньше не публиковавшуюся главу Достоевского из Бесов, - и русская, и советская цензура её считали порнографической. В ней Ставрогин насилует десятилетнюю девочку, и она потом вешается. Чулпан разыгрывает главу – она и учительница, и Ставрогин, и старец Тихон, и девочка, с крошечными отчаянно поднятыми кулачками. В числе прочего Чулпан-Ставрогин отважно и реалистично трахает подушку-девочку, прям неловко. Потом Ставрогин долго обсуждает тему прощения со старцем Тихоном, который тоже Чулпан. Сплошная абсолютная законченная достоевщина.

Затем, для перебивки, или как говорят экскурсоводы, - «мостика», - на экране фрагмент беседы Алексея Арестовича с Димой Быковым, где Арестович, который мне нынче вечерами заменяет когдатошнюю программу «Время», изгоняет беса – да, именно так, - из смертельно больного ракового ребенка. Раз уж бесы, так бесы кругом. Сцена тем временем затенена, Чулпан переодевается в Надю из Норд-Оста. Седой паричок под Политковскую, поблёскивают очки в невидный оправе.

После этого Чулпан просто рассказывает газетную статью Анны Политковской, в котором героиня Надя потеряла в Норд-Осте сына и мужа, пронзительно и гениально. В конце спрашивает Путина: а если бы там были обе ваши дочери, вы бы тоже пустили газ? Наверное, остановили бы войну?

Понимаю Херманиса. Запали ему в душу эти три фрагмента, а тут прямо в руки – Чулпан, которая может сыграть дверную ручку так, что зал обрыдается. Как она сама сказала, делали постановку всего полтора два месяца.

Конечно, рецензенты написали много мудрых слов, в поисках сквозной идеи пьесы. Я так не умею. На мой взгляд, она там есть в размере «борьба добра и зла», как, собственно, в любом произведении искусства.

Прекрасная сценография. В центре прямоугольника сцены вырезан небольшой контур, буквально четверть плоскости. И это сильно впечатляет: пока закрыт занавес, не веришь, неужели на этой «почтовой марке» произойдёт все действия? Но этот кусочек оказывается углом крохотной, ослепительно освещенной комнатки в хрущевке. Углом, в котором оказывается загнанная Надя. В крохотной комнатке – крохотная женщина в домашнем и шлепанцах. Раскладной диван, ковер на стене, подушка. Табурет, на нем черный, всегда включенный тяжеленный телевизор, который Чулпан с огромным усилием перетаскивает то на диван, то лицом к стене, чтобы оттуда на неё не глядели. Минимум предметов, каждый из которых удивительно обыгрывают. Ковер – карта. Ящик для белья – щель в чулан, где покончит с собой девочка…

Во второй новелле и этого нет. Надя, сидя в ночнушке и прикрывшись одеялом, просто рассказывает… История своей жизни, любви и смерти самых близких ей людей. Пересказывать это невозможно. Здесь только гений актрисы, которой режиссер просто дал тему. Полтора часа высокого театра.

Начинается спектакль невыносимо длинной дурацкой песенкой из телевизора, который Надя никогда не выключает, на мотив «Голубого вагона» - «скатертью, скатертью хлор-циан стелется и заползает под противогаз …». Но заканчивается он зарифмованно. Закрывается сеточка занавеса, отгораживая зал, и комната Нади заполняется газом. Это Норд-Ост. Сквозь защитный экран, газ все же просачивается в зал. Вот он, этот хлор-циан, под противогаз. И ты понимаешь, что тоже сидишь зрительном зале. И что этот газ -нам. Чтобы вспомнили. Спустя ровно двадцать лет.

Спросил потом Чулпан по WhatsApp, случайная от это рифма или так было гениально задумано. - Случайно, - ответила она. А мне кажется, ничего случайного не бывает. Что-то происходит помимо самих авторов, в силу самой логики пьесы.

Музыка эстонского композитора Арво Пярта, которого причисляют к сонму великих. Крайне сдержанная, редкие тяжелые удары клавиш рояля, никаких «эффектов».

Почему называется "PostScriptum" - честно говоря, не понял. Думаю, потому что годится к любой пьесе:)

Было приятно, что самую малую чуточку и я поучаствовал – свел Алвиса Херманиса по поводу авторских прав с Верой Политковской, которые ей принадлежат вместе с братом Ильей, он тоже теперь в Риге, на публикации матери, Анны Политковской.

Жаль, что Театр драмы Чехова не проявил к Чулпан Хаматовой интереса. Чулпан и Сергей Голомазов встречались, но пока, увы, ничего не «возгорелось».

К стыду своему, впервые был в этом помещении Нового театра Херманиса, как актеры говорят, "против роддома". Сделано прочно, мощно, всерьез и надолго, хоть это временный зал, пока идет ремонт в главном здании, и мест всего двести пятьдесят или около.

Четыре июньских прошли, четыре августовских спектакля уже проданы, завтра в 11.00 выставляют два в сентябре. Советую.

Два, за евро.

25 миллионов одна боеголовка и это только электричество. Сколько она стоила на выходе не знаю. Даже если только 50 миллионов, это все равно дорого. А еще ракета и вся прочая инфраструктура начиная с ПВО и спутников.

Дорого.

А какое количество урана и плутония можно взорвать в одной боеголовке? Есль ли у них ограничение?