22 Сентября 2022
15 сентября на саммите в Самарканде Иран подписал меморандум о вступлении в Шанхайскую организацию сотрудничества. Поэтому уже к следующему саммиту ШОС в Индии Тегеран сможет выступать в качестве полноценного её члена.
Вступление Ирана в ШОС, без сомнения, является важнейшим геополитическим событием, которое полностью перекраивает весь расклад сил не только на Ближнем Востоке, но и в Евразии в целом.
Традиционно ШОС в экспертной среде принято называть главной альтернативой НАТО. Однако это не совсем точно. Сегодня организация, задуманная ещё в 1996 году как площадка для реализации общих интересов безопасности и пограничного контроля в Среднеазиатском регионе («Шанхайская пятёрка»: Казахстан, Киргизия, КНР, Россия и Таджикистан), давно превратилась в полноценный стратегический блок, затрагивающий не только военные, но и все остальные ключевые сферы межгосударственного взаимодействия.
В рамках ШОС страны-участницы (Китай, Россия, Индия, Пакистан, Казахстан, Таджикистан, Киргизия, Узбекистан) вырабатывают не только общую политику в сфере безопасности (борьба с терроризмом, наркотрафиком, контрабандой, незаконной миграцией и т. д.), но и заняты построением общего рынка, снижением таможенных барьеров, развитием взаимных научно-технических, транспортных, гуманитарных и иных связей.
Вступление в ШОС Ирана — это просто хрестоматийный пример синергии ресурсов, когда выигрыши от взаимной интеграции будут качественно, в разы превышать возможности сторон до объединения. Так, несмотря на многолетние жесточайшие санкции и искусственное блокирование доступа 88-миллионного Ирана к западным рынкам, технологиям и инвестиционному капиталу, сегодня страна является 14-й экономикой мира с совокупным ВВП в 1,7 трлн долларов.
При этом десятилетия санкций не только тормозили иранскую экономику, но и на практике вынуждали страну развивать собственные промышленные и добывающие мощности, в условиях жесточайшей конкуренции находить альтернативные пути сбыта для своих товаров. Это позволило стране, имеющей четвертое место в мире по запасам разведанной нефти (более 150 млн баррелей) и второе после России по газу (32 трлн м3), выстроить по-настоящему суверенную экономику, с реальным сектором, значительно покрывающим внутренние запросы населения.
Теперь же на фоне вступления в ШОС для Ирана открываются широчайшие возможности для взаимной кооперации в условиях льготного таможенного налогообложения и свободного доступа на огромные китайские, индийские и российские рынки.
Несмотря на текущую сырьевую ориентированность своего экспорта (сейчас 2,6 млн баррелей в сутки), рынки ШОС интересны Ирану в первую очередь именно как возможность нарастить производство и реализацию своих несырьевых товаров. Получить доступ к технологиям, инвестировать на долгосрочную перспективу сверхдоходы от продажи углеводородов в Китай и страны Юго-Восточной Азии.
Со своей же стороны Иран открывает для стран — партнёров по сообществу свой внутренний рынок. В том числе и для совместной разработки нефтегазовых месторождений. Очевидно, что это будет крайне интересно российским добывающим компаниям.
Помимо возможности свободного от санкций долгосрочного стратегического инвестирования, для России вступление Ирана в ШОС означает ускоренную реализацию масштабного транспортного коридора «Север — Юг».
Эта проходящая через Азербайджан к южным иранским портам на Ормузском проливе магистраль является кратчайшим и безопасным путём взаимной доставки российских товаров в Индию, страны Юго-Восточной Азии и Восточную Африку. Что особенно важно на фоне антироссийских санкций и фактического закрытия доступа для отечественных углеводородов к крупнейшим европейским потребителям.
Магистраль «Север — Юг» на фоне «Силы Сибири» и других строящихся сегодня в Сибирском и Дальневосточном регионе газо- и нефтепроводов обеспечивает Москве реальную альтернативу для поставок своих углеводородов на постоянно растущие неевропейские рынки. Также иранский транзит снизит возможности Пекина диктовать здесь свою ценовую политику на правах монопольного потребителя.
На этом фоне уместно развеять опасения многих плотно сидящих на западных грантах «экономических экспертов» о том, что нарастающие мощности иранской нефтегазовой добычи будут прямо конкурировать с только налаживающимися российскими сырьевыми поставками в Индию и восточнее.
«Диванные эксперты» не учитывают, что вследствие кратного удорожания сырья неминуемо падение европейских промышленных мощностей. Что только подстегнёт подъём экономик Китая и стран Юго-Восточной Азии.
Это очевидно из-за того, что рациональной альтернативы, помимо индустриализации самой России, у глобальной экономики попросту нет. Запад уже неконкурентоспособен, а Африка и страны Латинской Америки имеют системные проблемы с безопасностью, инфраструктурные и чисто географические сложности с логистикой, более низкую производительность труда, а также отсутствие в массе достаточно компетентных специалистов. Именно поэтому спрос на сырьё в Южно-Азиатском регионе будет постоянно возрастать, что полностью покроет экспортные поставки углеводородов и из России, и из Ирана.
Помимо экономических преференций, вступление Ирана в ШОС означает выстраивание новой архитектуры безопасности с укреплением позиций России в Ближневосточном регионе, «умиротворение» Афганистана и сдерживание ползучей турецкой экспансии в Средней Азии (проект «Великий Туран»).
Ведь шиитский Иран — это естественный «исторический» противник суннитской Турции, враг Израиля, альтернатива для поставок на мировой рынок лёгкой нефти из Саудовской Аравии и газа из Катара — главных американских партнёров в регионе. Следовательно, можно утверждать, что усиление Ирана как минимум в среднесрочной перспективе (до 2050 года) полностью отвечает стратегическим российским интересам, а усиление России — иранским.
Сейчас это наглядно доказывает:
• наша совместная военная координация в активной фазе сирийского конфликта;
• поддержка Ираном российской спецоперации на Украине;
• сближение дипломатических позиций в ООН и на других международных площадках;
• готовность Ирана своими вооружёнными силами купировать (несмотря на проживающую в стране многочисленную азербайджанскую диаспору) подстёгнутый Турцией конфликт между Арменией и Азербайджаном на стороне христианской Армении.
В свою очередь с высокой долей вероятности можно утверждать, что Россия также не только словом, но и делом поддержит Иран в случае прямой опасности его государственности со стороны глобального Запада. Это очевидно не только исходя из сугубо материальных интересов и повестки «реал-политик».
Общность позиций России и Ирана, несмотря на их культурные различия, находится в экзистенциальной плоскости, т. е. на уровне мировоззрения и отношения к месту человека в мире. Как Россия, Китай или Индия, Иран, по сути, является «страной-цивилизацией» — ядром персидской культуры, прошедшей через 5000-летний путь исторической эволюции.
«Странам-цивилизациям», в отличие от постсоветских квазигосударств и «толерантных» западных обществ в состоянии «свободного падения», России не приходится объяснять важность сохранения национального самосознания и ментальной суверенности в рамках взаимоуважительного межкультурного диалога. Так как это уже естественный элемент их культурного кода.
Именно поэтому российско-иранские, российско-китайские и российско-индийские отношения являются ключевыми векторами нашей внешней политики. А ось Москва — Пекин — Тегеран — Дели уже сегодня на наших глазах формирует новый мир суверенных центров влияния, мир по-настоящему глобальной экономики. Где у задушенных сегодня транснациональными корпорациями развивающихся стран появится реальная возможность встроиться в глобальные промышленно-технологические цепочки не в роли «площадок для размещения» и низших сырьевых звеньев, а как равных партнёров по диалогу.
В силу своего геостратегического положения и отсутствия значимых для формирования самосознания и потомственных прозападных элит отрезков колониальной зависимости Москва и Тегеран даже в большей степени, чем Пекин и Дели, заинтересованы в постглобализации и гарантированной субъектности даже для самых малых игроков.
Поэтому в перспективе именно они выступят локомотивом и основными гарантами миропорядка, основанного на равном и открытом диалоге, без неоколонизаторских устремлений исторически хищнических и откровенно фашистских западных держав.
В рамках формирующихся сегодня на наших глазах долгосрочных всеобъемлющих стратегических отношений между Москвой и Тегераном уже отчётливо просматривается контур будущей универсальной модели сотрудничества России со странами исламского мира. Это в очередной раз доказывает историческую роль нашей страны как глобального гаранта безопасности, миротворца, прогрессора и моста для взаимовыгодного диалога между различными народами и цивилизациями.
Виталий Гонтов
